Оскал тьмы

— Больше ничего не хотите добавить? — Александра закончила заполнение протокола. — Какие-нибудь смягчающие обстоятельства?

— Нет.

— Тогда распишитесь.

Гущин взял электронный карандаш, небрежно черканул.

— Пока все… Можете отдыхать. И поешьте, голодовку объявлять глупо… Наши беседы мы продолжим уже в Красноярске.

Александра захлопнула ноутбук, посидела в задумчивости, постукивая пальцами по столу. Теперь роль Гущина во всей этой заварухе ей понятна и ясна. Осталось допросить Фарафу, окончательно разобраться с отпечатками пальцев Игина и Прозоровского на пустом пакетике из-под снотворного, отыскать ружье, из которого стреляли в лесу, найти украденную взрывчатку, прояснить ситуацию с наркотиками.

Выходя из домика, Александра снова озадачила себя вопросом: что представляет собой загадочная пластинка, напоминающая флешку? Может, это какая-то деталь золотопромывочной машины? Она ведь найдена в кармане артельщика. Вопрос этот, конечно, прояснится только в Красноярске. Там она отдаст ее на экспертизу, и все станет ясно. А хотелось бы уже сейчас все прояснить… Но сейчас лучше взять паузу и отдохнуть: умыться как следует, выспаться. Завтра лететь в краевой центр. Она переговорит по телефону с Москвой. Может быть, генерал Харченко вызовет ее для личного отчета, и пару дней она побудет дома. Александра зажмурилась с улыбкой: «Мечты, мечты!»…

Рано утром ее разбудил боец-спасатель — завтракать.

Александра сидела за общим столом в канцелярии, задумчиво жевала рисовую кашу с бараниной, запивала кофе и все еще находилась под впечатлением сна — из мутных клубов белого пара на нее надвигалась искаженная болью физиономия Фарафы, и он орал ей в лицо: «Это не я! Не я! Не я!»… Странный сон.

После завтрака она заглянула к Игину и Прозоровскому. Те были недовольны своим затворничеством. Александра разрешила им часок посидеть в беседке.

Игин недоуменно спросил:

— Вы что, серьезно думаете, что я подсыпал снотворное в термос?

— Следствие покажет.

— Нас так и будут держать, словно преступников?

— Пока да. Берите пример с Прозоровского. Вон какой спокойный.

Прозоровский стрельнул в нее прищуренным взором, а потом вальяжно улыбнулся. Такая улыбка, если она предназначается мужчине, ничего хорошего не сулит.

Игин тут же возразил:

— Что ему трепыхаться! У него рыльце в пушку. Нож в спине завхоза!

— Успокойтесь, Игин! Раз вы не виновны, что так волнуетесь? Ждите. Все разъяснится, вновь вернетесь к службе.

— Почему я должен ждать? Я не хочу ждать! Я законопослушный гражданин, ничего противозаконного не совершал, а вы меня арестовали и требуете, чтобы я был спокоен и покладист! Это беззаконие! Измываетесь над свободным человеком!

— Все мы свободные, Владимир Исаич! Только кто ее признает, нашу свободу? Всегда есть ограничения. Терпите. Вы хотели курить, вот и идите. Не портите мне с утра настроение.

— Своим непрофессионализмом вы мне надолго испортили настроение, — буркнул Игин.

— А вы возмутиться не хотите? — обратилась к Прозоровскому Александра.

Тот потянулся, опять улыбнулся сладко, но не добро.

— Не хочу.

— Очень рада. Тогда повлияйте на товарища Игина. А мне некогда. Встретимся позже!

Отсюда Александра пошла к Гущину. Встретившемуся Мироеву она велела отправить инструктора с собакой по дороге к третьему объекту, чтобы попытаться отыскать кнопку взрыва, выброшенную Гущиным, если он избавился от кнопки вблизи базы.

У домика Гущина к ней подошел Герасимов.

— Много дел?

— Не очень. Сейчас пойдем извлекать улику. Составите мне компанию?

— С удовольствием, — улыбнулся Герасимов.

Александра вошла к Гущину.

— Здравствуйте, гражданин Гущин.

Тот бросил на нее невнятный взгляд (ничего не выражающий: ни уныния, ни спокойствия), вздохнул, скрипнул кроватью.

— Молчите? Как вам спалось? Хм. Плохое настроение. Понимаю… В вашем положении настроение не может быть хорошим. Дайте руку, я отстегну наручники.

Александра отстегнула Гущина от кровати. Тот потер на запястье след от стального браслета, ворчливо заметил:

— Вы что-то сегодня веселы.

— А что мне не веселиться? Отвезу вас в Красноярск, сдам военной прокуратуре, а сама — домой, к маме.

— Вам везет.

— Я не резала людей ради золота.

— Вам еще не выпадал такой шанс, Александра Сергеевна.

Александра удивилась такому заявлению. Интересно, если бы ей выпал шанс, что победило бы в ней — стяжательство и алчность или законопослушание и внутренний запрет? Вопрос вопросов. Неужели она себя не знает?

— Пойдемте, Гущин, покажите, куда вы спрятали медвежью лапу.

Гущин вздохнул, медленно вышел на улицу, посмотрел на Герасимова, на малорослого бойца-спасателя.

— Что встали? Идите показывайте, — указала ему Александра.

— Не боитесь, что убегу? — усмехнулся Гущин.

— Бегите. От себя не убежишь. Да и не верю я, чтобы вам удалось живым выбраться из тайги. Что бы вы себе ни планировали до этого. Даже если бы ваш план удался — со взрывом базы, с золотом. Сгинули бы, и все дела.

— Все у вас просчитано.