Оскар и Розовая Дама и другие истории

Бац: улыбка!

– Конечно, с творогом…

И я получаю добавку.

На физкультуре я признаюсь, что забыл кеды.

Бац: улыбка!

– Но они еще не высохли, мсье…

А учитель смеется и похлопывает меня по плечу.

Я в полном упоении. Никто и ничто не может устоять передо мной. Мсье Ибрагим вручил мне совершенное оружие. Я осыпаю всех улыбками с пулеметной скоростью. Никто больше не воспринимает меня как таракана.

По дороге из школы я сворачиваю на Райскую улицу. И говорю самой красивой потаскушке, высокой негритянке, которая мне всегда отказывала:

– Эй! – Бац: улыбка! – Поднимемся?

– Тебе шестнадцать-то есть?

– Да мне уже давно шестнадцать!

Бац: улыбка!

Мы поднимаемся.

А после, уже одеваясь, я рассказываю ей, что я журналист и пишу толстую книгу о проститутках…

Бац: улыбка!

…и что мне нужно, чтобы она немножко рассказала мне о своей жизни, если, конечно, это несложно.

– Ты что, правда журналист?

Бац: улыбка!

– Ага, ну, в общем, учусь на журналиста.

Она говорит со мной. Я гляжу, как тихо приподнимается ее грудь, когда она воодушевляется. Не смею в это поверить. Женщина говорит со мной. Женщина. Улыбка. Она говорит. Улыбка. Говорит.

Вечером, когда отец приходит с работы, я, как обычно, помогаю ему снять пальто и встаю перед ним так, чтобы на меня падал свет и он меня видел.

– Ужин готов.

Бац: улыбка!

Он удивленно на меня смотрит.

Я продолжаю улыбаться. Под вечер это довольно утомительно, но мне удается.

– Ты явно что-то напакостил.

И тут улыбка исчезает.

Но я не отчаиваюсь.

За десертом я пробую еще раз.

Бац: улыбка!

Он смотрит на меня в упор, явно чем-то обеспокоенный.

– Подойди! – велит он мне.

Я чувствую, что моя улыбка побеждает. Готово, еще одна жертва. Я подхожу. Может, он хочет меня поцеловать? Однажды он сказал мне, что Пополь очень любил его целовать, он был очень ласковым мальчиком. Может быть, Пополь с рождения усек этот трюк с улыбкой? Или же моя мама успела его этому научить.

Я подошел и встал вплотную к отцовскому плечу. Его ресницы подрагивают. Я по-прежнему улыбаюсь во весь рот.

– Нужно будет поставить тебе брекет-систему. Я и не замечал, что у тебя зубы торчат вперед.

С того самого вечера я и стал навещать мсье Ибрагима по вечерам, попозже, когда отец ложился спать.

– Я сам виноват, если бы я был как Пополь, отцу было бы легче меня полюбить.

– Да что ты об этом знаешь? Пополь уехал.

– Ну и что?

– Да может, оказалось бы, что он просто не переваривает твоего отца.

– Вы так думаете?

– Он уехал. Это ведь о чем-то говорит?

Мсье Ибрагим дал мне кучу мелочи, чтобы выкладывать столбики. Это меня немного успокоило.

– А вы знали Пополя? Мсье Ибрагим, вы знали Пополя? И как он вам показался?

Он резко закрыл кассу, словно боясь, что она вдруг заговорит.

– Момо, я скажу тебе одно: ты мне нравишься в сто, в тысячу раз больше, чем Пополь.

– Вот как?

Я был страшно доволен, но не хотел этого показывать. Я сжал кулаки и слегка огрызнулся. Надо же защищать собственную семью.

– Полегче, я не позволю вам говорить гадости о моем брате. Что вы имеете против Пополя?

– Он был очень хорош, Пополь, очень хорош. Но я предпочитаю Момо, уж извини.

Я проявил великодушие и простил его.

Неделей позже мсье Ибрагим направил меня к своему другу, зубному врачу с улицы Бабочек. У мсье Ибрагима в самом деле огромные связи. А на следующий день он сказал мне:

– Момо, улыбайся не так широко, этого будет достаточно. Да нет, я шучу… Мой друг заверил меня, что твои зубы вовсе не нужно выправлять. – Он склонился ко мне, его глаза смеялись. – Только представь: заявляешься на Райскую улицу с этими железяками во рту – кто тогда поверит, что тебе уже шестнадцать?

Тут он меня просто сразил наповал. Так что я сам попросил немного мелочи, чтобы прийти в себя.

– Мсье Ибрагим, откуда вам все это известно?

– Я ничего не знаю. Я знаю лишь то, что написано в моем Коране.

Я сложил еще несколько столбиков из монет.

– Момо, это неплохо – ходить к профессионалкам. Первые разы надо всегда обращаться к профессионалкам, женщинам, которые хорошо знают свое дело. Позже, когда к этому начнут примешиваться всякие сложности, чувства, тогда ты сможешь довольствоваться любительницами.

Я перевел дух.

– А вы сами иногда туда ходите, на Райскую улицу?

– Рай открыт для всех.

– Ну вы и заливаете, мсье Ибрагим! Не будете же вы утверждать, что в вашем возрасте вы все еще туда захаживаете!

– Почему? Это что – только для несовершеннолетних?

Тут до меня дошло, что сморозил глупость.

– Момо, что скажешь, если мы с тобой пойдем прогуляемся?

– А вы что, мсье Ибрагим, иногда ходите пешком?

Ну вот, еще одна глупость. Тогда я широко улыбнулся:

– Да нет, я хотел сказать, что всегда видел вас только здесь, сидящим на этом табурете.

Но все равно я был чертовски доволен.

На следующий день мсье Ибрагим направился со мной в Париж, в красивый, как на открытке, Париж туристов. Мы прошлись вдоль Сены, которая на самом деле не совсем прямая.

– Смотри, Момо, Сена обожает мосты, она словно женщина, что без ума от браслетов.