Оскар Уайльд, или Правда масок

Сразу по прибытии в курортный городок на юге Англии, где он с удовольствием вернулся к радостям семейной жизни, Уайльд принялся за работу: он начал писать свою последнюю пьесу «Как важно быть серьезным», правил корректуру «Женщины, не стоящей внимания», которая в октябре вышла с посвящением графине де Грей. Он был раздосадован осложнениями, которыми грозило ему разделение Джона Лэйна и Элкина Мэтьюза, бывших до сих пор издателями всех его произведений; такое разделение рисковало поставить под угрозу уже объявленную публикацию «Портрета мистера У. X.».

Тем не менее он наслаждался пляжем, играл с детьми и не переставал тосковать по Бози. Несмотря на угрозы Куинсберри, Уайльд пригласил его приехать. В начале августа Бози приехал и привез тревожное известие: арест Тейлора и его восемнадцати «воспитанников», в числе которых двое травести. Тучи начинали стремительно сгущаться, однако Уайльда это, похоже, ничуть не заботило. Он устраивал продолжительные морские прогулки вместе с Бози и его дружком Альфонсо, в то время как дети оставались играть на пляже. Бози был очарователен, Альфонсо красив, а погода великолепна. Констанс только что собрала в один том и издала «Оскариану», заработав тем самым пятьдесят фунтов! Одна лишь тень омрачала картину: отвратительного вида няня-швейцарка, которая занималась детьми и портила застолье.

В сентябре Констанс с детьми уехали, и Оскар остался с Бози, Альфонсо и новеньким — «малышом» Стивеном. Джордж Александер приобрел права на постановку пьесы «Как важно быть серьезным», а «Хеймаркет» принял, наконец, «Идеального мужа», и скоро должны были начаться репетиции.

Тем временем дело Тейлора закрыли, а Ч. Паркер записался добровольцем в армию. Все складывалось наилучшим образом; Уайльд увез Бози в Брайтон, чтобы провести конец сентября в «Гранд Отеле». Однако воцарившееся спокойствие оказалось недолгим. Бози заболел, начал осыпать Уайльда упреками, устраивал ужасные сцены и в конце концов добился того, что измученный Уайльд тоже заболел. Тогда Бози бросил его и вернулся в Лондон, взбешенный тем, что Уайльд всерьез ожидал, что он возьмет на себя роль сиделки.

Дуглас вконец потерял разум, осторожность и вел себя вызывающе, появляясь всюду с красивым гомосексуалистом Джоном Фрэнсисом Блоксомом, который создал новый журнал «Хамелеон». Он опубликовал в нем стихотворение «Две Любви», которое заканчивается словами: «Я — любовь, которая не осмеливается назвать свое имя», потребовав, чтобы Уайльд передал в журнал для публикации свои «Заветы и философию для молодого поколения», где говорится о его все возрастающей любви к красоте и молодости. Одновременно журнал опубликовал очень смелый текст «Священник и служка», который молва немедленно приписала Уайльду. Парадокс заключается в том, что именно ему, столько раз обвинявшемуся в заимствованиях, приписали авторство скандальных произведений: «Священник и служка», «Зеленая гвоздика», «Шэмрок».

И словно всего этого было недостаточно для подкрепления становившихся все более явными обвинений Уайльда и Бози в особых пристрастиях, пришло известие о внезапной смерти вследствие несчастного случая старшего брата Бози лорда Драмланрига. Поговаривали, что это было самоубийство, совершенное якобы из боязни скандала, в который грозило вылиться обнародование его очень личных отношений с лордом Роузбери. Уайльд тщетно пытался откреститься от авторства «Шэмрока»: «Мне едва ли стоит заявлять, что я не имею ничего общего с этой посредственной и низкопробной книгой, которая не по праву имеет такое красивое и странное название. Цветок[470] сам по себе — произведение искусства, а книга — нет»[471], — или от других пьес, которые ему приписывали, — его все равно продолжали подозревать в том, что он был центром беспрецедентной по масштабам истории о греческом разврате, имевшей место в викторианскую эпоху, в которую, впрочем, подобные нравы были довольно широко распространены среди аристократии. Уайльд являл собой личность, чья слава не знала границ, чей успех казался ошеломительным и чья ирония не знала пощады. Кроме того, он неоднократно заявлял о своих проирландских политических симпатиях; а тут еще все вдруг вспомнили о политической активности его матери и скандальной жизни отца. Стало ясно, что появилась возможность смягчить впечатление о странных нравах внутри достойного общества, если начать показывать пальцем на того, кто якобы является причиной скандала.

Конец октября застал Уайльда в Лондоне, он был болен и скучал в разлуке с Бози. Его можно было встретить в театре в обществе королевского лорда-гофмейстера и графа Эскуита, будущего премьер-министра Англии. Сидя в королевской ложе, он делал вид, что не слышит шепот и язвительные замечания, которыми отныне встречали Уайльда повсюду, куда бы он ни пришел, что, впрочем, ничуть не мешало ему участвовать в традиционных поздних ужинах, воспринимавшихся как вызов, брошенный обществу, которое все еще продолжало превозносить его и которое он презирал за то, что слишком хорошо знал!