Осколки

— Да. У Лешки — мать, у Андрея ты сам знаешь, а Надюшка… У Надюшки мать-сектантка. Фанатичка классическая, извела всю семью. Съехать Надька не может, потому что боится за квартиру и за мать, папа у нее… После инсульта совсем плох и его бросить Надька тоже не может, потому что без нее мать дядю Гену доведет до еще одного инсульта и тот станет последним.

— А как-то решить? Пансионат, сиделка?

— Сама Надя не потянет, а от нашей помощи она отказывается. Она очень… сложный человек. Такая вся разухабистая, легкомысленная, но все бросить не может.

— Никогда бы не сказал.

— Она не любит. Ей проще балаган устроить, чем всерьез о своих проблемах говорить. Гордость, или, как Лешка сказал, дурость и веселый идиотизм.

— Защитная реакция. Ты же знаешь, почему так любят шутки про смерть?

— Потому что если шутить о чем-то страшном, то меньше боишься?

— Именно.

— Да, наверное.

— Занятные вы, — Сергей покачал головой, — Даже завидую немного — у меня таких друзей не было.

— А Олег?

— Я детство имею в виду — с кем вырос, все растерялись куда-то. Хотя наше поколение вообще невезучее — перестройка, развал Союза, Чечня, опять же.

— Я только сейчас задумалась, что ты, по сути, в другой стране родился…

— Несуществующей. Топольский — динозавр, — фыркнул Сергей.

— Я все спросить хочу, но повода не было, — меня правда этот вопрос несколько недель мучил — как только начала анализировать произошедшее, — Сереж, а откуда ты знаешь, как выглядит самодельная бомба?

— Боевиков много смотрел в свое время, — слишком быстро ответил он.

— А теперь серьезно? Лихие девяностые?

Сергей поморщился.

— Какие стереотипы вашей хорошенькой головке, госпожа Лишина.

— Ты от вопроса не уходи.

— Героики не будет. Просто дурак, просто чуть не вляпался, просто захотел легких денег. Мозгов хватило не лезть дальше, а то бы закрыли за разбой.

— О как…

— А ты думала? Неприятный эпизод моей биографии, честно говоря. В моей провинции тогда достаточно распространенный сценарий был, так что ничего из ряда вон, — он пожал плечами.

— Никогда бы не подумала.

— Положительный слишком?

— Сереж, ну какой из тебя гопник?

— Вот в том-то и дело, что никакой и это большой плюс. А то, кто знает, кочевал бы сейчас по тюрьмам и каторгам.

— Хорошо пошутил, ага.

— Во времена моей юности, госпожа Лишина, это было почти престижно, между прочим.

— Знаю. Я в кино видела, — хихикнула я.

— О, господи, — Топольский закатил глаза к потолку, — Саша!

* * *

Следующим, с кем нужно было поговорить, был Андрей. На мое счастье, Дашка наслаждалась свободой и сбежала гулять с подружками, поэтому нашему разговору на кухне никто не мешал.

— Ясно, — сказал Андрей, когда я закончила пересказывать то, что узнала от старшего Ольшанского, — буду осторожнее и за Дашкой пригляжу. Ты тоже по ночам не шляйся, даже если и не одна.

— Кто бы меня еще отпустил ночью одну, — улыбнулась я.

— Точно, ты же теперь… Как в целом-то? Уживаетесь?

— Да мы и в Черногории хорошо уживались. Я боюсь загадывать, но пока все хорошо складывается.

— Вот и славно.

— Андрюш… я спасибо хотела сказать, — на самом деле эти слова давно крутились у меня в голове, — Ты снова оказался умнее. Хорошо, что я тебя послушала.

— Главное, что у тебя все хорошо. Сейчас Диму откопают, скажут, что там точно он и ты выдохнешь.

— Ты так уверен, что он мертв?

— Я очень хочу в это верить, Сань, — серьезно сказал Андрей, — тем более, шансы есть.

— Пятьдесят на пятьдесят. Так что все нервничаем и ждем, что скажет дядя Игорь. Вот и он, кстати, — я достала звонящий телефон и смахнула вверх зеленый кружок, — Да?

— Лешка разбился, — сказал старший Ольшанский глухо.

— Живой? — сердце неприятно жалось и подкатилось к горлу.

— Да. В сознании.

— Адрес скажите, я приеду.

— Саш? — Андрей настороженно смотрит на меня.

— Лешка в аварию попал, дядя Игорь звонил, — я автоматически убрала телефон в карман.

— Жив?

Я кивнула.

— Поехали, — Андрей взял ключи от машины, — надеюсь, пока доедем, дядя Игорь Леху не добьет.

— Мне кажется, он сам там едва живой.

— Не нервничай, Саш. Леха без защиты редко, если жив, то обошлось.

— Надеюсь.

Старший Ольшанский, как-то сразу постаревший, нашелся на втором этаже больницы.

— Как Лешка? — спросил Андрей, пожимая ему руку.

— Сотрясение, рука сломана — тормозил ей, что ли? Ссадины, ушибы.

— Как так получилось? Он же хорошо водит?

— Тормоза отказали. По асфальту протащило метров десять, если не больше, ладно ума хватило в защите быть.

— Трезвый? — тихо спросила я.

— Да, абсолютно. Действительно тормоза виноваты.

— К нему можно?

— Надо у врача узнать, — растерялся старший Ольшанский, — меня пустили.

— Я узнаю, — Андрей кивнул и ушел по коридору.

— Вы не переживайте только. Лешка же здоровый, как лось, — я тронула дядю Игоря за локоть.

— Дурак он здоровый. Сколько просил не гонять, как об стенку горох! А если бы в городе под фуру влетел?

— Но обошлось же, теперь внимательнее будет.

— Сама веришь, что будет? — вздохнул дядя Игорь.

— Верю. Он дурной, но, если по носу получит, понимает. Помните, как он с велика упал?

— Это когда на камень наехал? Помню, конечно, я тогда чуть не поседел, когда в травм пункт его вез.