Осколки

Сигаретный дым в свете фонаря был почти белым и я, почему-то, никак не могла отвести от него взгляд. Очнулась, только когда входная дверь открылась.

— Саш? — это тихонько вышла Лиза, — Хорошо все?

— Да, нормально.

— И поэтому ты ночью на улице с собакой разговариваешь?

— Лиз, иди в дом, я приду сейчас.

Девушка подошла ближе и села рядом на ступеньки.

— Плохо, да?

— Да нет, просто не спится что-то.

— Новости какие-то есть?

— Да, я сегодня с врачом общалась, он мне дал контакты, завтра буду звонить. Послушаю, что он скажет. Надеюсь, что-то больше, чем посоветует ждать. Мне это «ждать» уже поперек горла. А сколько я жду уже? И ничего не меняется.

Лиза помолчала, почесал Зету за ухом и сказала:

— Я в реанимацию попала сразу после училища, сама посчитай, сколько лет уже работаю. Я не врач, конечно, не академик, но поняла самое главное — ждать надо всегда. Те, кого действительно ждут, выбираются, иногда даже без последствий.

— В смысле — действительно?

— По-настоящему. Как ты. Бывают такие, кто просто устает ждать и сдается, бывает, кто ждёт из чувства долга или жалости, а бывает вот так, как у тебя, когда человек действительно нужен и нужен любой, только бы очнулся. Я всегда таким немножечко завидовала, хотя это ужасно звучит, да?

— Нет. Почему завидовала?

— Я. я, как Даша, Саш. Только у меня не было взрослого старшего брата, который бы заменил семью — когда мамы не стало, меня тетка под опеку взяла. Не из любви, просто «что люди скажут?». Не обижала, но и любви я не видела. Спасибо ей, что квартиру не продала, что в детский дом меня не дала сдать, но вот любви мне не хватило. Меня некому было всерьез ждать.

— Прости, я не знала.

— Не извиняйся, я уже взрослая девочка. Просто незакрытый гештальт или как правильно?

— Андрей знает?

— Конечно. Даше мы не сказали, чтоб ее решила, что я на жалость ей бью.

— Дашка перегибает уже в своей ревности.

— Имеет право, Андрей у нее один.

— Не имеет, Лиз. Это эгоизм, а не какие-то детские страхи. Я с ней поговорю обязательно.

— Послушает? — улыбнулась Лиза.

— Должна. Хотя у Серёжи с ней лучше получалось — Дашка стеснялась при нем истерить.

— Если тебе нужно с кем-то о нем поговорить, я послушаю, — предложила Лиза.

— Нет, это перебор с моей стороны. Но за предложение спасибо. Лиза, можно я странный вопрос задам?

— Конечно. Почему странный?

— У меня чертовщина какая-то, то сны Сережины сбываются — он мне рассказывал еще до… Давно, и это в точности сбылось, то у меня такое чувство, что рядом кто-то есть. Потом цветы — выбирала на кладбище его сестре, хотела взять георгины, а у самого прилавка вдруг толкнул кто-то к орхидеям. Оказывается, любимые цветы Сережиной сестры. Сейчас на дороге… Андрей не поверил, но я голову на отсечение даю, что был человек между мной и грузовиком! Взяться ему неоткуда было, но он точно был!

— Сергей тебе снится?

— Один раз, странный сон. Понимаешь, он как будто настоящий и это не сон вовсе. Говорил, что видит обрывками, что происходит здесь, но это может быть просто игры моего подсознания. И до того, как все случилось, снился, просил его дождаться. Тоже странный сон очень.

— Странно. Обычно, когда, как ты сказала, чертовщина, они снятся. Мне часто родственники подобное рассказывают. Раньше думала, что это какая-то защитная реакция и они выдумывают, чтобы потеря не так остро ощущалась, а потом сомневаться начала.

— Думаешь, там что-то есть и они действительно понимают, что здесь происходит?

Девушка спрятала руки в рукава куртки.

— Не знаю. Но очень хочется верить, что есть.

— Спасибо. За честность и за беседу.

— Не за что, Саш. Я понимаю, что тебе сейчас нужно с кем-то обсудить. И ты мне нравишься.

— Ты мне тоже. Хорошо, что вы с Андрюшкой встретились, — искренне призналась я, — Честно сказать, боялась, что ты ревновать будешь.

— Сначала ревновала немножко. А потом тебя у Сергея увидела и поняла, как это глупо. Вы такие интересные… Он тебя обожал, да?

— Да. Хорошее определение. Он… все для меня — мир, луну с неба, что захочешь. Ему это нравится, почему-то — поражать, восхищать, — меня вдруг прорвало, и я никак не могла остановиться, — даже сейчас — кольцо это обручальное. Он ведь мне письмо оставил. Просил его не канонизировать и жить дальше. А как я буду жить? Зачем? Сейчас живу, чтобы его вытащить, у меня надежда есть, а если этого вдруг не станет, что я буду делать? Для чего? Я без него зачем?

— Иди сюда, — Лиза обняла меня как маленькую, — ты устала, да?

— Ужасно. Прости, пожалуйста, не хотела на тебя все это, просто родители Сережины, кладбище, потом вот машина…

— Тсс, я знаешь сколько на работе вижу? У тебя так, немножечко. Вообще не понимаю, как ты тащишь на себе все это, я бы не смогла.

— Я тоже думала, что не смогу. Но кто-то должен.

— Ты очень сильная. Просто сейчас ты устала. Тебе выспаться надо хорошо. Хочешь успокоительное поищу? У меня в сумке всегда что-то есть.

— Нет, спасибо, я потом соображаю плохо. Но ты права, пойду, попробую заснуть. Спасибо что выслушала. Мне это правда было нужно.

— Если еще понадобится, я с радостью, — девушка улыбнулась, — Спокойной ночи?

— Спокойной ночи.