Осколки

– Ну вот, Бомбошка сказала, что я могу взять машину Мартина – ну, она тогда согласилась бы на что угодно, она была совершенно не в себе, – поэтому я съездил на машине Мартина к себе домой, потом обратно в Бродвей с сумкой Бакстера и вашим плащом, а потом снова поехал домой. А утром, когда я вернулся с тренировки после того, как отработал с первой группой, мне позвонили. Это был Эдди Пэйн… – Прайам ненадолго осекся, но, видимо, таки решился рассказать все до конца. – Ну вот… Эдди спросил, уверен ли я, что кассета, которую я привез обратно в ваш магазин, – та самая, которую он отдал вам в Челтнеме. Я сказал, что кассета точно та самая, и все. Он повесил трубку.

На этом рассказ Прайама закончился. Он единым духом допил виски, и я подлил ему еще, покрепче, чтобы подбодрить беднягу после исповеди.

Эдди тоже ходил исповедоваться. Эдди не решился прийти на похороны Мартина. Эдди боится своей дочери Розы и надел черную маску, чтобы наломать мне бока. Кто знает, если бы не Том с его доберманами, возможно, Эдди пришлось бы исповедоваться в куда более тяжких грехах.

Раз ответ на мой простейший вопрос отнял у Прайама столько сил, значит, возможно, он видит какие-то вытекающие отсюда последствия, которых я не вижу?

Мог ли сам Прайам быть черной маской номер четыре? Тем самым икс-фактором?

Вероятно, Эд Пэйн сказал Розе, что кассета, похищенная из «Стекла Логана» в канун Нового года, имеет отношение к ожерелью. Это не значит, что Роза ему поверила. Роза знала, что такое ожерелье существует, но не отдавала себе отчета, что кассета сама по себе стоит не так уж много, и уж, во всяком случае, никак не миллион. А потому сочла, что дело стоит того, чтобы усыпить циклопропаном всех обитателей дома Бомбошки и украсть оттуда все видеокассеты.

Я был уверен, что человек, который выскочил из-за двери и стукнул меня по голове баллончиком, был мужчиной. Но теперь я понял, что это вполне могла быть и сама Роза. Роза женщина ловкая, сильная и решительная, и, уж наверно, она не остановилась бы перед тем, чтобы напасть на мужчину. Это я знал наверняка.

Я задумчиво спросил у Прайама, словно бы забыл, что уже задавал этот вопрос:

– Вы хорошо знаете Розу Пэйн?

– Я ее не знаю! – немедленно ответил он, но тут же поправился: – Ну, точнее, видел ее пару раз…

– А как вы думаете, хорошо ли она знает Адама Форса? И как вам кажется – хватило бы доктору Форсу глупости снабдить ее баллончиком газа из частной клиники, где он работает?

Прайам был так ошеломлен, словно я пырнул его мечом, но, к сожалению (к моему сожалению), он не проявил никаких признаков вины. Прайам не чувствовал себя виноватым – почти никто не чувствовал себя виноватым.

Бомбошкин «ужин» оказался обычным семейным ужином. Прайам был разочарован. Он предпочел бы торжественный обед. Но мы попросту расселись на кухне за большим обеденным столом: Мэриголд, Уортингтон, ребята, Бомбошка, я и сам Прайам. Я исполнял также обязанности официанта. Дэниэл, старший из детей, помогал мне убирать грязную посуду.

Когда я подал на стол очередное блюдо, Дэниэл преградил мне путь и спросил:

– Джерард, кто такой Виктор?

Я сразу понял, что к чему.

– Это мальчик. Расскажи, что ты о нем слышал.

– На тех же условиях? – уточнил Дэниэл. – Сокровища будут?

– Нет, конечно! – одернула его Бомбошка. – Это была просто игра.

– Игра, игра, – сказал я. – И сейчас тоже. Правила прежние.

Я порылся в карманах и нашел несколько мелких монеток. Даже удивительно, что у меня осталась мелочь – в тот раз ребята все выгребли.

– Ну, так что там с Виктором? – спросил я, выкладывая на стол денежку.

– Это две вещи! – предупредил Дэниэл. Я добавил вторую.

– Чему вы детей учите! – возмутилась Мэриголд.

В принципе она была права, но Дэниэл неожиданно возразил:

– А Джерард говорил Уортингтону и одному его другу, что за все надо платить!

Недовольство Мэриголд обратилось на шофера. Но Дэниэлу было не до бабушки. Он стоял и терпеливо ждал, пока я буду готов его выслушать.

– Рассказывай, – сказал я. – Вот тебе два золотых. И берегись, если твои сведения не стоят этих денег!

Я состроил жуткую гримасу. Дэниэл накрыл монеты пухлой ладошкой и сказал:

– Он хочет открыть вам тайну.

Прочие взрослые расхохотались, но я принял это всерьез.

– Когда он это сказал?

Дэниэл проворно сцапал один из «золотых». Вот же корыстный чертенок!

– Он звонил сюда, – продолжал Дэниэл. – Мама была на улице, в саду, и трубку снял я. Он сказал, что его зовут Виктор. Я сказал, что позову маму, но он не хотел говорить ни с кем, кроме вас. Вас не было, но я сказал, что вы приедете ужинать, и он сказал, что позвонит попозже, если получится.

Рука Дэниэла выжидающе зависла над второй монетой. Я философски кивнул, и монета исчезла в мгновение ока.

– Ужас какой! – сурово выговорила мне Мэриголд. – Вы портите мне внука!

– Это всего лишь игра, – повторил я. Да, вполне подходящая игра для мальчишки. Дэниэл хорошо потрудился.