Осколки

Часто в воспоминаниях всплывали два человека. Девушка со светло русыми волосами и короткой стрижкой, чем-то отдаленно напоминающая Марусю, только повыше, а глаза зеленоватые. И парень высокий, довольно смазливый, вечно хитро улыбающийся с каштановой гривой, уложенной в стильную прическу. Парень вызывал во мне какие-то странные тёплые чувства, может он мой брат? Эти двое проскальзывали из картинки в картинку. Я решил создать в голове для них две отдельные папки чтобы исследовать более тщательно.

Очень ярким и назойливым воспоминанием о нас с Марусей было путешествие в Нью-Йорк. Знакомство с моими родителями. У меня ведь были родители. Тогда весь полет я жутко волновался. Хотя старался не подавать виду, подшучивая над Марусей, которая тряслась как осиновый лист. Родителей не видел с самого переезда в Москву. Целых два года. Папа не одобрил моё самоуправство, на прощание грозил лишить финансирования и лишил. Эта встреча была подстроена мамой в надежде на перемирие. Я так легко забыл о них. Мысленно заставил себя не отвлекаться, не тратить силы на печаль и сконцентрироваться на главном.

Нью-Йорк – самое первое в жизни путешествие Маруси за границу.

– Ты наверное шутишь! – она смотрела на визу и билеты на самолёт, – ты как всегда прикалываешься?

– Да какие тут шутки! – меня веселила ееё недоверчивость.

– Ты сказал, мы встретимся с твоими родителями, – она переводила взгляд то на меня, то на билеты.

– Да, всё правильно с родителями! Ты же разговаривала с мамой по скайпу! Они ждут нас на новогодние каникулы.

– Но… но… я думала… мы поедем просто загород, – она замялась, – Саш, Нью-Йорк, это для меня слишком. Я морально не готова. Я сейчас даже билет в Сочи на самолёт не могу позволить… я…не могу…

– Марусь, билеты купила моя мама, она мечтает провести каникулы всей семьей. К тому же единственный сын хочет знакомить её со своей очаровательной девушкой. И просто поверь на слово, если мама что-то решила, её уже не переубедить! Никому и никогда! – я мягко улыбнулся и обнял растерянную девушку.

– Саш? – она уткнулась носом в мою грудь, – а как ты вообще в Москве оказался?

– Случайно, – улыбнулся я и погладил её большим пальцем по щеке – С отцом разругался, из-за того что не пошел по его стопам. Отец перекрыл мне кислород в бизнесе. А в России остался мой университет и преподаватели и друзья.

– Значит, я должна быть благодарна твоему папе. Он помог нам найти друг друга!

Маруся нежно поцеловала меня. А потом принялась неугомонно скакать по комнате с воплями периодически переходящими в ультразвук:

– Дашка сойдёт сума, она жуть как боится самолетов! Наверное, пока мы долетим сестрёнка поседеет! А-а-а! Это же Нью-Йорк! А-а-а! Саш, Нью-Йорк!

Я смеялся, моя девочка рисковала лопнуть от переполняющих эмоций. И действительно у Даши был обостренный родительский инстинкт, после того как в автомобильной аварии погибли их с Марусей родители. Даше было восемнадцать, а Марусе только исполнилось шесть. Моя девочка почти не помнит ничего из детства. Хрупкий разум блокировал болезненные воспоминания. А вот Даше пришлось несладко. Она в одночасье лишилась детства, защиты и заботы. Её мечты стать художником ушли на второй план. Ей приходилось выживать, бросить учебу, устроиться на две работы. Но она не оставила сестру, она всю себя посвятила ей.

В голове чётко прорисовалась картинка: девушка с короткими светлыми волосами и зелёными глазами, ласковой улыбкой, тихим голосом, Даша это Даша! Есть первый якорь! Маруся любит сестру бесконечно, поэтому так много моих воспоминаний связано с ней! Нужно напомнить об этом, нужно напомнить о любви к сестре до того момента как мы встретились!

“Солис! Приём! Ты здесь?”

“Да, Бродяга! Чувствую тебя!”

“Солис, я вспомнил, кое-что, точнее кое-кого! Это сестра Маруси! Её зовут Даша! Она единственный близкий человек! Маруся не сможет так поступить с Дашей она не оставит её одну! Не причинит Даше боль!”

“Бродяга, это отличные новости, молодец! Ты как? Воспоминания требуют больших усилий!”

“Я? Кажется в порядке…”

“Скоро буду!”

Новые воспоминания так захватили меня, что я не заметил, как оказался в центральном парке в Нью-Йорке. Парк замело снегом, как тогда в наши первые семейные каникулы. Пруд покрылся тоненькой ледяной коркой, я пошел по направлению к нашей любимой скамейке и погрузился в тщательное изучение всех деталей последних картинок.

– Сынок! – меня кто-то окликнул.

Я резко обернулся, напуганный неожиданным окликом.

В метрах пяти от меня стояла женщина, стройная и высокая, только седина выдавала возраст и грусть в усталых глазах.

– Мама… – я вдруг вспомнил эти глаза, только счастливые на той самой фотографии с Ялтинского побережья – Мама!