Осколки

– Восемнадцать, – качнула плечами я. В принципе, это только на малюсенькую долю неправда. По сути, я слукавила меньше Аси, которая прибавила себе три года с копейками, и Лизы, прибавившей себе чуть менее года. Так как она родилась позже меня, посредством логических заключений можно сделать вывод, что в нашем коллективе я самая невинная в плане вранья сегодняшним вечером.

Далее следовали вопросы-ответы на темы обучения. Ася запихнула себя вкупе с Лизой в МГППУ, куда они только планировали поступать. Получалось, что она уже на третьем курсе. Меня определили в литературный институт имени Горького, куда я все намеревалась попасть, но все-таки раздумала, решив, что меня это в конечном счете вгонит в депрессию. Я также отказалась и от сдачи литературы в ЕГЭ, что практически совершенно лишало меня шансов куда-либо поступить. Но – ладно. В конечном счете меня никто не спросил касательно того, правда ли все это. А не отрицать информацию, которую говорит кто-то там (не ты лично), и врать – это разные вещи.

Удачно оправдавшись, я продолжила есть черешню, прихваченную с собой.

Коле оказалось девятнадцать, что вынудило Асю пожалеть о сказанной сгоряча цифре. Мне было как-то все равно, сказать по чести. Изначально решив, что и как, я просто сидела на заднем плане, пока эти две ловили каждое сказанное парнишей-с-набережной слово.

Бла-бла-бла, я жил в Америке. «Прекрасное произношение» – похвалила его Елизавета. Я закатила глаза.

Бла-бла-бла, я знаю английский, немецкий, французский.

Бла-бла-бла, я умею сочинять.

Нет, может быть, я судила его предвзято. Нет, может быть, заметив, как на него смотрит субъект моих собственных чувств, я начала ревновать и поэтому мне каждое его качество, высоко ценимое кем угодно, не нравилось крайне, вызывало у меня приступы нервозности и негодования. Но – боже мой, разве можно проэкзаменовать человека на знание того или иного языка? Я имею в виду, незнакомца на мостовой – разве можно? Он вполне мог выучить пару-тройку стандартных фраз, чтобы умело окучивать девиц, вроде таких, как мои спутницы. Знание языков (а в особенности, французского) поднимает тебя в глазах собеседницы. Только вот я со своей латынью… Мда.

Так или иначе, я не чувствовала ничего, кроме постепенно пронизывающего меня холода. Вина уже вскоре не осталось, так что согреваться мне было нечем. Все мои мысли кружились вокруг «надо пойти на мост – там теплее» и я раздражалась от того, что никто меня не слышит, что всем тепло и комфортно. Я пару раз вставала и бегала по каменным ступеням.

– Как в человеке может быть столько энергии?! – наигранно, по-актерски как-то восклицал Коля, обращаясь к своим друзьям.

«Как в человеке может быть сорок три килограмма и желание сбросить жир, бегая туда-сюда?» – думала я тем временем.

Друзья Коли, с которыми мы вскоре познакомились, использовали мою колонку для воспроизведения довольно живенькой музыки, под которую я носилась по набережной как угорелая.

– Эй, – окликнула меня Ася, прикоснувшись к плечу, когда я наконец-таки снова села. Рядом не было Коли, Лиза не слушала. – Что с тобой?

– Мне холодно, – грубо ответила я. Когда мне некомфортно, я начинаю реагировать на внешний мир, как Цербер. Сама того не желая, я становлюсь ужасно противным человеком. – Я уже полчаса или час твержу – пойдемте на мост, мне холодно. А мы сидим тут!

– Ты думаешь, на мосту будет теплее?

– Я знаю, что там будет теплее, – пронзая взглядом, ядовито парировала я.

Ася промолчала. Я заметила, что Лиза уже слушает, а Коля бродит где-то рядом. Меня буквально шатало от ненависти к окружающим. Почему, черт возьми, никто не хочет пойти на мост?! Мне холодно!

– Вот поэтому мы и не можем быть вместе… – тихо сказала Ася.

Я никогда не думала, что что-то снова причинит мне такую сильную, пронзающую сердце острой иглой, боль. Я-то думала, что теперь ничто не свете не заставит меня страдать. Я думала, что докатилась до стадии полной бессердечности. Но…

Но эти несколько слов обернулись веревкой вокруг шеи и тут же затянулись петлей, отчего в горле появился ком, горький, примерно как лимонные семечки.

– Ты вот именно сейчас решила поднять эту тему? – я посмотрела на нее глазами, в которых она не могла бы прочесть ничего, кроме злости. Ночь не позволяла ей видеть мою боль.

Она пожала плечами и отошла.

И вот я осталась в компании Лизы и Коли. Лиза курила свой Marlboro, делая вид, что ничего не слышала.

– Дай, пожалуйста, – попросила я, протянув руку, когда Лиза собиралась сделать новую затяжку.

Она посмотрела на меня так, словно я не затяжку делала, а взрывала метро – в них читалось и удивление, и непонимание, и доля опасения.

* * *

– И где Петр? – интересовался Сева, пока мы сидели в мосту и пили чай. Спрашивал он это, понятное дело, не у меня, а у своего товарища, Матвея.

– Я не знаю, – не поднимая от планшета глаз, ответил он. – На звонки он не отвечает, поэтому фиг знает.

– Я пока в туалет ходила, видела кого-то на скамье, – вставила я. – Мне показалось, что этот спящий человек похож на Петю, но толкать не решилась – вдруг не он.