Осколки чести

— Да. Похоже, это было как раз что надо. Он никогда не будет нормален в нашем понимании этого слова, но по крайней мере у него есть форма, оружие и кой-какие правила, которым надо следовать. Похоже, это дает ему психологическую опору. — Он медленно провел пальцем по краю стопки с бренди. — Видишь ли, он был ординарцем Форратьера в течение четырех лет. Когда его перевели на «Генерал Форкрафт», он уже был не в себе. На грани раздвоения личности: расслоение воспоминаний и все такое прочее. Жуткое дело. Видимо, роль солдата — единственная человеческая роль, с которой ему под силу справиться. Она позволяет ему обрести некоторое самоуважение. — Он улыбнулся ей. — А вот ты, наоборот, выглядишь просто восхитительно. Ты можешь… э-э… погостить подольше?

В его лице читалось неуверенное желание, безгласная страсть, подавленная нерешительностью. «Мы так долго сомневались, — подумала она, — Что это уже стало привычкой». Потом она поняла: он опасается, что она всего лишь приехала в гости. Чертовски далекий путь для дружеской беседы, любовь моя. Ты-таки пьян.

— Сколько захочешь. Когда я вернулась домой, то обнаружила, что… там все изменилось. Или я сама изменилась. Все разладилось. Я переругалась почти со всеми и улетела, едва избежав… э-э, серьезных неприятностей. Мне нет дороги назад. Я подала в отставку — отослала заявление с Эскобара… Все мои вещи — в багажнике флайера, на котором я прилетела.

Она упивалась восторгом, вспыхнувшем в его глазах: до него наконец дошло, что она приехала насовсем. Ну, значит, все в порядке.

— Я бы встал, — проговорил он, потеснившись в кресле, — но почему-то сначала у меня отказывают ноги, а уж потом — язык. Я бы предпочел упасть к твоим ногам несколько более достойно. Я скоро приду в норму. А пока, может, ты переберешься ко мне?

— С радостью. — Она пересела. — Но я не раздавлю тебя? Я ведь не пушинка.

— Вовсе нет. Терпеть не могу миниатюрных женщин. Ах, вот так гораздо лучше.

— Да. — Она пристроилась у него на коленях, обвила руками его грудь, опустила голову ему на плечо и еще охватила его одной ногой, чтобы уж окончательно завершить захват. Ее пленник издал какой-то непонятный звук — то ли смешок, то ли вздох. Ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

— Знаешь, тебе придется отказаться от идеи алкогольного самоубийства.

Он склонил голову набок.

— А я-то думал, что действую достаточно тонко.

— Не слишком.

— Ну что ж, не возражаю. Это чертовски неудобный способ.

— Да, ты встревожил своего отца. Он так чудно на меня посмотрел.

— Надеюсь, не враждебно. У него есть такой особый испепеляющий взгляд. Доведен до совершенства десятилетиями практики.

— Вовсе нет. Он мне улыбнулся.

— Боже милостивый. — В уголках его глаз появились смешливые морщинки. Корделия рассмеялась и повернула голову, чтобы получше рассмотреть его лицо. Так-то лучше…

— Я и побреюсь, — пообещал он в порыве энтузиазма.

— Только не переусердствуй из-за меня. Я ведь тоже ушла на покой. Как говорится, сепаратный мир.

— Действительно, мир. — Он уткнулся ей в волосы, вдыхая их аромат. Мышцы его расслабились — будто кто-то разом ослабил чересчур туго натянутую тетиву.

* * *

Спустя несколько недель после свадьбы они отправились в свою первую совместную поездку — Корделия сопровождала Форкосигана в его регулярном паломничестве в императорский военный госпиталь в Форбарр-Султане. Они ехали в автомобиле, позаимствованном у графа; за рулем сидел Ботари, исполнявший явно привычную для себя роль водителя и телохранителя в одном лице. Корделии, которая уже начинала понимать сержанта достаточно хорошо, чтобы видеть сквозь его непроницаемую маску, он казался напряженным.

Он неуверенно взглянул поверх головы Корделии, сидящей между ним и Форкосиганом.

— Вы рассказали ей, сэр?

— Да, обо всем. Все нормально, сержант.

Корделия поощрительно добавила:

— Я думаю, вы поступаете правильно, сержант. Я… хм, очень довольна.

Он слегка расслабился и почти улыбнулся.

— Спасибо, миледи.

Она исподволь наблюдала за ним, размышляя о той уйме проблем, которые он привезет сегодня нанятой им деревенской женщине из Форкосиган-Сюрло, и серьезно сомневаясь в том, что он способен справиться с ними. Она решила слегка прозондировать почву.

— А вы уже думали о том… что расскажете девочке о матери, когда она вырастет? Рано или поздно она захочет узнать.

Он кивнул, помолчал, затем заговорил:

— Скажу ей, что она умерла. Скажу, что мы были женаты. Здесь плохо быть незаконнорожденным. — Его руки стиснули руль. — И она не будет. Никто не будет называть ее так.

— Понимаю. — «Удачи тебе», — подумала она. Затем перешла к более легкому вопросу: — Вы уже знаете, как собираетесь назвать ее?

— Елена.

— Очень мило. Елена Ботари.

— Так звали ее мать.

Корделия была так удивлена, что у нее невольно вырвалось:

— Я думала, вы ничего не помните об Эскобаре!

Спустя какое-то время сержант проронил:

— Эти лекарства можно перехитрить, если знать, как.

Форкосиган вскинул брови. Для него это тоже явно было новостью.

— И как же вам это удалось, сержант? — спросил он, тщательно сохраняя нейтральный тон.