Осколки чести

Фортала и Форкосиган опустились на колено перед его ложем; после секундного замешательства Корделия последовала их примеру. Император слабо шевельнул пальцем, подавая знак дежурному врачу выйти. Тот, поклонившись, вышел. Они встали, причем Фортала — с явным трудом.

— Ну, Эйрел, — заговорил император, — Скажи мне, как я выгляжу.

— Очень больным, сэр.

Форбарра рассмеялся и тут же закашлялся.

— Общение с тобой так освежает. Первое честное высказывание, услышанное мною за несколько недель. Даже Фортала ходит вокруг да около. — Голос его сорвался, и он прочистил горло. — За прошлую неделю растерял последние остатки пигментов. Вышли вместе с мочой. А этот чертов врач больше не выпускает меня в сад днем. — Он фыркнул, то ли выражая неодобрение, то ли чтобы легче дышалось. — Так это твоя бетанка, хм? Подойди, девочка.

Корделия приблизилась к кровати, и белый старик пристально всмотрелся в нее своими карими глазами.

— Командор Иллиан рассказывал мне о вас. И капитан Негри тоже. Знаете, я просматривал ваше досье из Астроэкспедиции. И тот изумительный полет фантазии вашего психиатра. Негри даже хотел нанять эту дамочку, чтобы она генерировала идеи для его ведомства. Ну а Форкосиган есть Форкосиган: он рассказывал гораздо меньше. — Он помолчал, словно переводя дыхание. — А теперь скажите мне честно… что вы нашли в нем — надломленном… м-м, как там это говорилось… наемном убийце?

— Похоже, кое-что Эйрел вам все-таки рассказал, — сказала она, с изумлением услышав собственные слова из уст императора. Она глядела на него с неменьшим любопытством. Похоже, вопрос требовал искреннего ответа, и она постаралась сформулировать его как можно точнее.

— Наверное… я нашла в нем себя. Или кого-то очень похожего. Мы оба ищем одно и то же, пусть и называем это разными именами и ищем в разных местах. Полагаю, он называет это честью, а я — милостью Божьей. По большому счету, мы оба остались ни с чем.

— Ах, да. В вашем досье упоминается, что вы верующая, — произнес император. — Сам я атеист. Незамысловатая религия, но очень утешает меня в эти дни.

— Да, я и сама нередко чувствовала ее притягательность.

— Хм. — Он улыбнулся. — Очень интересный ответ, в свете того, что Форкосиган сказал мне о вас.

— Что же он сказал, сэр? — с любопытством спросила Корделия.

— Попросите, чтобы он вам сам сказал. Это было по секрету. И очень поэтично. Я был удивлен.

Он сделал ей знак отойти, словно выяснил все, что хотел, и поманил Форкосигана ближе. Форкосиган встал перед ним в довольно агрессивном варианте позы «вольно». Его губы кривила сардоническая усмешка, но по глазам Корделия поняла, что он растроган.

— Как долго ты служил мне, Эйрел? — спросил император.

— Со времени получения офицерского звания — двадцать шесть лет. Или вы имеете в виду — телом и кровью?

— Телом и кровью. Я всегда вел счет с того дня, когда убийцы старого Юрия прикончили твою мать и дядю. В ту ночь твой отец и принц Ксав пришли ко мне в штаб-квартиру наземных войск с этим своим занятным предложением. Первый день гражданской войны Юрия Форбарры. Интересно, почему ее не назвали гражданской войной Петра Форкосигана? Ну да ладно. Сколько тебе было тогда?

— Одиннадцать, сэр.

— Одиннадцать. А мне было столько же, сколько сейчас тебе. Странно. Значит, ты служишь мне уже… черт, у меня уже затронут мозг…

— Тридцать три года, сэр.

— Боже. Спасибо. Немного времени осталось.

По циничному выражению лица Форкосигана Корделия поняла, что его совершенно не убедили признания императора в старческом маразме.

Старик снова прочистил горло.

— Я всегда хотел спросить тебя, что вы со стариной Юрием сказали друг другу в тот день двумя годами позже, когда мы наконец зарезали его в той старой крепости. С недавних пор меня сильно занимают последние слова императоров. Граф Форхалас думал, что ты играешь с ним.

Форкосиган зажмурился от болезненных воспоминаний.

— Едва ли. О, я думал, что мне не терпится нанести первый удар, пока его не раздели и не поставили передо мной. Тогда… у меня появилось желание ударить ему в горло, чтобы покончить с этим быстро и чисто.

Император, лежавший с закрытыми глазами, кисло улыбнулся:

— То-то было бы шуму!

— Хм. Наверное, по моему лицу он понял, что я дал слабину. И презрительно ухмыльнулся. «Бей, мальчуган. Если посмеешь, когда на тебе мой мундир. Мой мундир на ребенке». Вот и все, что он сказал. Я ответил: «Вы убили всех детей в той комнате», — что было глупо, но ничего лучшего я в тот момент не мог придумать, а потом ударил его в живот. Позже я часто жалел, что не сказал… не сказал что-нибудь другое. Но больше всего я жалел, что у меня не хватило духу последовать моему первому побуждению.

— Там, на парапете, под дождем, ты был совершенно зеленый.

— Тогда он начал кричать. И я проклинал тот день, когда ко мне вернулся слух.

Император вздохнул.

— Да, я помню.

— Вы подстроили все это.

— Кто-то должен был.

Император помолчал, отдыхая, затем продолжил:

— Ну, я вызвал тебя не для того, чтобы поболтать о старых временах. Сообщил ли тебе мой премьер-министр о моих намерениях?