Осколки других Миров

— Между прочим, — Вера чувствовала, что начинает не на шутку распаляться. — Эта самая работёнка в газетёнке, как ты это называешь, позволила мне полностью жить на свои собственные деньги с первого курса. А если ты совсем вспомнишь, то свои первые деньги за статью я получила ещё в пятнадцать лет! Представляешь, вот так сильно я не хотела “висеть у тебя на шее” и слышать упрёки. Или ты уже забыла об этом? А насчёт бандитов, меньше надо языком трепать и тебе… — Вера грозно посмотрела на мать, — и Дину… Сами же сплетни про меня распускаете, а потом “ойкаете”. Достали! И ты, и Дин, и этот грёбаный ненавистный город! Помнишь, да? — Вера уже была на взводе, — кто меня и отца перетащил выживать в это захолустье? Ты, мамочка! Именно, ты! Кто больше всех кричал, что тут твоя больная мамочка, за которой нужно ухаживать? Вот только твоя любимая мамочка та ещё ядовитая змеюка, которая даже перед смертью попортила нервы окружающим…

Вера замолчала от пощёчины и исподлобья посмотрела на мать:

— Запомни, эту минуту… мама, — чётко произнесла Вера, — сейчас именно ты поставила точку в наших отношениях. Почему ты? Потому что я перестала быть для тебя “удобной” послушной и молчаливой дочерью… И да, больше я молчать не буду! И нормальной я тоже не буду! Я просто буду самой собой вдали от твоего яда!

— Вера, нам пора выезжать на вокзал! — Гоша, как и договаривались ранее, постучал в дверь и громко напомнил о себе, приоткрыв входную дверь.

— Да, Гоша, уже иду, — громко сказала Вера, — там в прихожей уже сложены вещи, их можно грузить! Счастливо оставаться в этом аду, мама, — тихо сказала Вера и направилась к выходу.

— Вера! Зачем ты так? — Уже слезливым голосом запричитала мать, — я же тебя люблю!

— Мама, давай будем честными. В этой жизни ты не любишь никого, кроме себя. А я была тебе нужна как кукла, которую можно одевать в то, что тебе хочется, чтобы хвастаться перед родней и знакомыми, а потом забрасывать в угол, когда надоест играться. Ты думала я не замечу, что ты проявляешь свою “материнскую любовь” только на публику? Заметила! Представь себе, ты плохая актриса, я видела и понимала всё с самого детства! А сейчас я, действительно, устала быть для тебя “хорошей и нормальной” дочерью. Не дотягиваю я до твоих высоких стандартов, да и не хочу больше. Хочу быть собой! Вот такой вот ненормальной собой со всеми своими странностями!

К моменту, когда Вера вышла в коридор, Гоша уже успел перенести все упакованные вещи в багажник, так что Вере оставалось просто выйти из дома и сесть в машину.

Напоследок Вера окинула взглядом дом и мысленно попрощалась с Максимовичем… Казалось, что он был единственным существом, который понимал и принимал её такой, какой она была всегда — истинной собой. А не маской, которую она надевала перед другими.

Громко хлопая входной дверью Вера вспомнила, как несколько лет назад, точно также, громко хлопнув дверью, из этого дома ушёл её отец. Правда, отец вернулся в Крым, а ей предстоял переезд в мегаполис на севере страны… Нет, это была не столица, как она объявила матери. Слово “столица” — была намеренно “дезой”, дезориентирующей информацией, которую мать обязательно пустит на сплетни. Вера намерено не назвала конкретный город, потому что сейчас даже не знала, проживёт ли она там несколько месяцев или лет… Вот такая “селяви”, как частенько говорил её отец…

Гоша, видел, как Веру трясло от нервотрёпки, когда она садилась в машину, поэтому резко нажал на газ и джип с рёвом покинул улицу.

До поезда ещё было время. Вера и Гоша провели время ожидания в привокзальной забегаловке. Вера снова “накидывалась” коньяком, который упорно “не пробирал”. За этот длинный день нервы оголились до предела. По настоянию Гоши Вере удалось запихнуть в себя какую-то еду…

Наконец, диспетчерша гнусавым голосом объявила рейс Веры.

“Их что специально учат говорить такими противными скрипучими голосами?” — Мелькнул в голове Веры риторический вопрос.

Нагруженный вещами Гоша выдвинулся к платформе. Вера, держа в руках пакет с едой, который Гоша, всё-таки всучил в последний момент, безучастно следовала за ним.

Перрон, вагон, проводник… промелькнули перед Верой, как в тумане. Ей казалось, что всё это происходит не с ней, а с совершенно другим, посторонним человеком…

Она морально выдохнула на первой большой станции… Стоя на перроне возле вагона, и выдыхая клубы сигаретного дыма в ночное небо, Вера наконец приняла, что у неё начинается новый этап жизни…

Вера пролистала плейлист плеера и включила песню, которая, как ей сейчас казалось, очень точно описывает её настроение:

“Где-то на трассе длинной

Вдали от ночных городов

Ты услышишь стон машинный

Как мелодию песни из снов,

Когда твои мысли блуждают

Впрочем, как и всегда,

В эти часы дороги,

В эти часы без сна…

Но снова путь, и снова сцена,

И снова чужая роль,

Где кнопка нажать “отмену”?

Не чувствовать эту боль.

Но выбор у тебя не богатый,

Выкладывайся или катись…

Или скажи “носатой”:

“Страница перевернись!”