Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации

Чем отвечает «партия власти» на очевидные факты и инициативу заполнить очевидный пробел в законодательстве? Стандартно: заявлением, что в законодательстве уже все есть. Мол, смотри Гражданский кодекс, где есть глава «Нематериальные блага и их защита». А также КоАП, где есть глава «Административные правонарушения, посягающие на здоровье, санитарно-эпидемиологическое благополучие населения и общественную нравственность». А также в УК, где есть глава «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности». Почему же все это не действует? Почему бесстыдство на всю страну не вызывает немедленной реакции милиции и ареста организаторов безнравственной акции? Может быть, нет прямого указания, что нравственность надо защищать не только от пьяниц, но и от разного рода «культурных шоков» и «культурных революций»?

Власть заявляет: мы не можем дать общего определения «общественная нравственность», а потому раскрываем это понятие через конкретные составы правонарушений. Но эти конкретные составы явно неполны, явно не дают прямых инструкций правоохранительным органам. Когда же в Думе возникает инициатива представить новую диспозицию преступления или правонарушения и предусмотреть за него санкцию, то порнографическое лобби такую инициативу блокирует. Более того, когда депутаты интересуются правоприменительной практикой по действующим нормам УК и КоАП, связанных с преступлениями против нравственности, оказывается, что эту практику никто не изучает и ее анализа не проводит. Значит, и не собираются стимулировать правоприменение или корректировать законодательство в соответствии с запросами граждан.

Как повелось в Думе, скрытые мотивы «партии власти» в открытой и циничной форме высказывали депутаты ЛДПР. Один из них в качестве мотива голосования против проекта Александра Чуева так и сказал: каждый развлекается как хочет, он вправе выбирать; не хотите — не ходите.

Через полгода депутат Чуев подготовил еще один законопроект, который должен был удовлетворить тех правительственных чиновников, которые требовали определения понятий. За порнографию они отказывались преследовать только потому, что им не разъяснили, что это такое.

В необязательных к применению комментариях к УК порнография определялась как грубое натуралистическое детальное изображение анатомических и (или) физиологических подробностей сексуальных отношений в форме, противоречащей принятым в обществе моральным нормам, которое не имеет художественной или научной ценности. Чуев предложил внести определение в текст УК, опираясь при этом на формулировку, которую в свое время применил известный русский философ, культуролог и поэт Ходасевич. Чуев предложил дополнить 242 ст. УК РФ примечанием:

«Порнографическими материалами или предметами признаются печатные издания, изображения, компьютерные программы, фильмы, видео- и звукозаписи, теле- и радиопередачи и иные материалы и предметы, основным содержанием которых является грубо натуралистическое детальное изображение анатомических и (или) физиологических подробностей сексуальных отношений в форме, противоречащей принятым в обществе моральным нормам, которые не имеют художественной или научной ценности и направлены на разжигание чувственной страсти».

Определение можно было совершенствовать хотя бы потому, что в радиопередачах и печатных изданиях представляется текст с описанием, а не изображение. Достаточно было вставить «изображение или описание», чтобы определение стало вполне корректным. Но правительственным чиновникам нужно защищать порнографов, для чего в официальном заключении правительства было записано:

«В нормативных правовых актах Российской Федерации и нормах международного права (в частности, в Международной Конвенции о пресечении обращения порнографических изданий и торговли ими от 12 сентября 1923 г.) не содержится понятия "порнография”. Принимая во внимание, что наличие прямого умысла является обязательным условием наступления уголовной ответственности по ст. 242 УК РФ, предложение о законодательном закреплении понятий «порнография» и “порнографическая продукция” заслуживает внимания.

Вместе с тем, используемые в законопроекте понятия “принятые в обществе моральные нормы”, “иные материалы и предметы”, “разжигание чувственной страсти”, “грубо натуралистическое, детальное изображение”, “художественная или научная ценность” не несут конкретного правового содержания и не отвечают требованиям обеспечения определённости, ясности и недвусмысленности правовой нормы, изложенным в пункте 3 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 6 апреля 2004 г. № 7-П.

Кроме того, перечисленные в проекте понятия «фильмы», «видео», «телепередачи» являются формой выражения аудиовизуального произведения, в связи с чем необходимо использование универсального термина, охватывающего своим содержанием указанные понятия. Представляется также необоснованным включение звукозаписи и радиопередач в перечень материалов или предметов, которые могут являться возможными носителями порнографии».