Осколки эпохи Путина. Досье на режим

И только в 2010 году Вавилов был почти насильно вытолкан из Совета Федерации. Его вынудили написать заявление об отставке и отправили проживать ворованные у страны капиталы. Глава СФ Сергей Миронов на прощание заявил, что у Вавилова «огромный потенциал» и «вы его еще увидите». Действительно, он возглавил некий Институт финансовых исследований, главной задачей которого стал «отраслевой лоббизм».

Вероятно, уступка Франции 400 млн. долларов была для замминистра Вавилова сущим пустяком. Что касается МИД, то финансисты полностью отстранили дипломатов от дележа бюджетного пирога. МИД посылал за конкретными цифрами в Минфин. Осилить простую операцию — по-пунктно ответить на мой запрос — в МИД сил не хватило. Мои повторные требования это сделать были оставлены без удовлетворения. Я требовал не две странички малоинформативной «выжимки», а сотни страниц, подлежащих изучению и оценке. МИД уклонился от исполнения закона о статусе депутата и ответил мне, что по поручению Правительства по моему запросу вся имеющаяся информация направлена в Минфин.

Минфин был озадачен мной теми же вопросами, что и МИД, но в отличие от дипломатов, финансисты предпочитали просто не отвечать на мои запросы. Я послал министру финансов Кудрину телеграмму о нарушении им закона о статусе депутата. Затем мне пришлось обращаться в Генеральную прокуратуру, требуя привлечь чиновников Минфина к ответственности за очевидное нарушение закона. Только после представления Генпрокуратуры за двукратное превышение срока, отведенного законом на ответ, Минфин разродился письмом. В письме за подписью замминистра фактически содержалось признание в том, что Минфин действовал на переговорах непрофессионально и вразрез с интересами России.

В письме было сказано, что «российская сторона исходила из необходимости учитывать результаты последнего раунда переговоров по данному вопросу, состоявшегося в 1991 году, в ходе которых между бывшим СССР и Францией была достигнута принципиальная договоренность о формировании положительного сальдо расчетов в пользу французской стороны. Учитывалось и то обстоятельство, что предъявленные Францией претензии опирались на юридически грамотно оформленные документы, в то время как российская сторона в целом ряде случаев могла ссылаться только на оценки экспертов, не имеющие юридической силы. Это связано прежде всего с тем, что большая часть французских требований (порядка 64 %) приходилась на ценные бумаги, на которых указаны их номинальная стоимость и ставка процентов годовых. Значительная же часть российских требований (свыше 50 %) базировались на экспертных оценках ущерба, который был нанесен Советской России в годы интервенции».

Таким образом, Минфин заранее был готов на невыгодный для России исход переговоров и соглашался признать номинальные цифры на бумагах дореволюционного периода более важными, чем ущерб от интервенции. Собственно, интервенция означала отказ от каких-либо обязательств, что и должны были объявить переговорщики с российской стороны. Но Минфину нужны были политические инвестиции — режим можно было спасти только новыми займами, а те могли поступить только после выплаты по старым займам, пусть даже и очень сомнительным.

В письме сообщался еще ряд фамилий лиц, причастных к сдаче интересов России. Итоговый Меморандум со стороны РФ подписал заместитель Председателя Правительства О.Д. Давыдов. Последующее Соглашение от имени Правительства было подписано заместителем Министра финансов М.М. Касьяновым — будущим премьером, а потом миллиардером-оппозиционером, собиравшим митинги в защиту демократии. Россия выплачивала оговоренную сумму восемью полугодовыми траншами размером в 50 млн долл, каждый. Последний платеж пришелся на август 2000 года. Все, что удалось переговорщикам — растянуть платеж на несколько лет, а также снизить его сумму в 2,5 раза. На самом деле, платеж возрос в 4 раза в сравнении с первоначально объявленной суммой. Франция выставила сальдо в свою пользу 1 млрд долл., а Россия предложила со своей стороны расчет сальдо в пользу Франции размером в 100 млн. Сошлись на 400. Но Франция снизила свои претензии только в 2,5 раза, а России пришлось пойти на четырехкратное увеличение своих обязательств.

Минфин проговорился, зачем все это было нужно. Не только для нормализации отношений двух стран. Это ложь, что отношения не складывались из-за неурегулированности проблемы долгов. Главное состояло в том, что расплодившемуся под сенью ельцинской власти ворью нужны были французские финансовые рынки. Их-то и вскрыли за счет бюджета «переговорщики». В ответе на мой запрос было сказано, что данная выплата привела к «значительному сокращению расходов федерального бюджета, связанных с урегулированием проблемы т. н. “царских долгов”, а также позволило снять ограничения на деятельность российских резидентов на французском финансовом рынке». Какое же это бремя, отстаивать национальные интересы! И как замечательно дать дорогу «резидентам»!