Осколки юности

Я дошла до дома с зелеными железными воротами и толкнула их вперед, те не поддались. Тогда я постучалась в окно, и оттуда на меня посмотрело заспанное лицо тети Нади. Она помахала мне рукой и крикнула куда-то в глубь дома. Через пару минут навстречу вышла подруга с одним накрашенным глазом: судя по всему, второй накрасить она тупо не успела.

– Новая помада? – вместо приветствия спросила я, увидев густо накрашенные губы своей подруги.

– Ага. Папка из Воронежа привез, – радостно сообщила подруга.

– А ты куда собираешься?

– В центр. Пацаны из училища позвали. А ты со мной дома хотела посидеть?

– Ну-у. Я как-то не рассчитывала идти вечером гулять. Да вообще дома у себя посидеть хотела, но вот папа… – не успела я договорить, как подруга перебила меня.

– А-а-а, поня-я-тно, – протянула она, и тут же предложила: – Так пошли со мной?! Там весело будет!

– Даже не знаю. Я в шлепанцах к тебе пришла и к тому же не накрашена.

– Пойдем ко мне, я тебе дам косметику, а туфли или босоножки у меня возьмешь, мы же один размер носим.

– Убедила, – заверила я ее, и мы зашли в дом.

Через пару часов мы с Настей и еще тремя парнями сидели недалеко от нашей главной и единственной площади в поселке и распивали самогон, запивая его водой и закусывая семечками. Гадость редкая, но было весело.

Настя сидела на коленках у Серого, а я общалась с парнем по прозвищу Борзый. На самом деле его звали Леша Борзов, но все к нему обращались исключительно как к Борзому; я решила не выделяться и вторила его друзьям.

– Слушай, Лора. У тебя такое имя такое прикольное. У моего соседа так собаку звали, – сообщил Борзый с невозмутимым видом, а потом заржал в голос, будто сказал нечто очень уморительное.

– От Борзого недалеко ушла, – парировала я.

– Извини, не хотел обидеть, – сменил он тон и закинул мне руку на плечо.

От его прикосновений мне стало не по себе, но я не решилась скинуть его руку с моего плеча, посему продолжила так сидеть.

– А ты не местный, да? – попыталась я сменить тему.

– Ага, с дальнего хутора. Тут на машине минут десять езды, а пешком, наверное, минут сорок. Интересное у тебя имя, конечно! – подытожил Борзый.

– Меня на самом деле бабушка хотела назвать Людмилой, а папа хотел назвать Галиной, как свою сестру. Но мама не дала, говорила, что Люд и Галь много, и назвала меня так, – объяснила я Борзому.

– Прикольная у тебя мама! – подметил Борзый.

– Если бы…

– В смысле? Что-то случилось? – живо заинтересовался парень.

– Я просто с папой живу, а мама уехала, – нехотя объяснила я.

– И вообще ты сама такая необычная, что ли. Не похожа на остальных, короче, – с неким восторгом в голосе произнес Леша, но его за плечо подергал парень по прозвищу Мурка и сказал, что он и еще один пацан, кажется, его зовут Кирилл, уходят. Мы попрощались и остались вчетвером. Настя и Серый вовсю целовались, а мы просто говорили. Где-то в час ночи ребята нас довезли до дома подруги. Мы с Настей тихонько прошли в дом и так же тихо собирались идти спать, как вдруг мужская рука высунулась из кухни и дала подруге затрещину.

– Ау, блин, пап, че ты делаешь? – с возмущением спросила подруга.

– Доченьку свою жду! – язвительно ответил дядя Женя.

Я невольно засмеялась, а потом мы пошли на кухню к Настиному отцу. От нас с подругой пахло самогоном, но он ничего на это не сказал, так как при мне их семья никогда не выясняла отношения.

Утром нас подняла с постелей тетя Надя. Ей нужна была Настина помощь в огороде, и чем быстрее, тем лучше. Мы быстро позавтракали горячим омлетом и кружкой компота, и я отправилась домой.

Когда я уже собиралась выходить за калитку, тетя Надя легонько взяла меня за плечо и сказала:

– Лор, если папа опять буянить будет, ты приходи, не стесняйся.

– Спасибо, теть Надь. Приду, если что. До свидания.

– Давай, детка. Беги домой, – ласково сказала женщина и удалилась за ворота.

По дороге домой я прикидывала мысленно, в каком состоянии сейчас находится мой папаша. Вчера был шестой день его запоя, возможно, он сейчас сидит на кухне и пьет рассол, а возможно, опять пошел к деду Иванычу за самогонкой.

Зайдя в дом, я с облегчением обнаружила, что папа склонился над капотом наших «жигулей» и что-то там рассматривал.

– Привет, па!

– О, привет, пропащая! Ты у Насти вчера была, да ведь? – не отрывая взгляда от внутренностей автомобиля, сказал папа.

– Да.

Он немного постоял молча, будто бы пробуя слова на вкус, а потом все же обратился ко мне:

– Дочь, ты прости меня. Опять я пил.

– Все нормально, па. Я уже привыкла, не впервой.

После этих слов возникло неловкое молчание. Мы немного так постояли, не проронив ни слова, а потом я прервала нашу молчанку и зашла в дом.

* * *