Осколки камня

Краем глаза заметив движение, я подняла голову и увидела, что передо мной стоит мальчик из сна, но теперь – прозрачный, как призрак. Сначала я испугалась, но у него был такой печальный вид, что страх ушел. Мальчик поманил меня и исчез за поворотом – сон повторялся. Конечно, я бросилась следом. Теперь это было легче – от незнакомца исходило свечение, отражавшееся на плитах. Вдруг оно пропало. Я остановилась и тут же, словно он прижался губами к моему уху, услышала громкий шепот. Меня охватило странное оцепенение: не могла даже повернуть голову. Поэтому я просто стояла, уставившись в пустоту и слушала. Язык был незнаком, но вскоре стало понятно, что мальчик повторяет одни и те же слова – длинную фразу. Меня осенило – это ведь загадочная надпись! А он все говорил и говорил. То четко, то почти невнятно, но достаточно медленно, для того, чтобы вдруг – я и сама не поняла как – стал проясняться смысл. Так же было в электричке, когда я ехала с Дашей, только еще лучше – ведь текст повторялся. То одно, то другое слово обретало значение, пока не выстроилась полная фраза:

– Мы думали, что геласер дает нам силу, но были лишь марионетками, считавшими себя богами. Да будет проклят тот час, когда род Ревеллиров обрел могущество, потеряв душу. Да будет наша гордыня уроком для тех, кто придет после. Я возвращаю небесам их дар-проклятие!

Я повернулась, чтобы увидеть мальчика, и проснулась. Оказалось: так же сижу на площадке, закутавшись в одеяло. Только блокнот упал. Схватив его, я быстро записала услышанное. Мысль работала лихорадочно: я знала теперь, что означают слова, я слышала язык Ревеллиров! Вскоре, все 52 знака обрели звучание. Бросившись в лабиринт, чтобы проверить свою догадку, я попыталась читать строчки первоначальных надписей. И у меня получилось! Конечно, это были обрывки, ведь плиты ставили разрозненно, но можно было разобрать конкретные слова. Перебегая от одной стены к другой, я пришла к выводу, что до строительства лабиринта гвердорские плиты были частью святилища или алтаря.

С удивлением заметив, что начинает светать, я вдруг почувствовала, насколько устала. И замерзла. Закутавшись в одеяло и захватив вещи, побрела к выходу. Снаружи меня встретил туман и утренняя свежесть. Оставив тяжелый фонарь у стены, я направилась к дому. Мысли мучительно мельтешили, ноги подгибались, начинался озноб. Ужасно хотелось спать. Очевидно, я на ходу задремала, потому что вдруг оказалась прямо перед домом. Размышлять об этом не было сил. На автопилоте я добралась до кровати, краем сознания отметив, что Эфил дома нет, и погрузилась в блаженное забытье.

Снов не было. Я открыла глаза и поняла, что отлично выспалась. Однако утро едва начиналось. Значит, я спала всего пару часов? В комнату тихо вошла Эфил.

– Вы проснулись, Виктория? Как хорошо! Я уже начала беспокоиться.

– Сколько я спала?

– Целые сутки.

Ого!

– Я видела, как вы вышли на рассвете из лабиринта…

– Видела?

– Решила подождать вас в палатке.

– Вот глупости! Нужно было спокойно спать.

– Но вам могло что-нибудь понадобиться. И вы ведь сказали, что не знаете – насколько задержитесь.

– Почему ты меня не окликнула?

– Не хотела мешать: вы так задумались о чем-то. Решила потихоньку догнать, но потеряла вас в тумане. Пришла домой, а вы уже спите.

– Да, задуматься было о чем. Так, Эфил, я сейчас пойду к Ллуру, а ты пока собери наши вещи и приготовь что-нибудь на завтрак.

– Мы уезжаем?

– Да. Койда уже пришел?

– Сейчас позову.

Мальчик сказал, что Ллур еще дома и проводил к нему. Жил начальник экспедиции в небольшом, но все же бараке. В крохотный коридор выходили четыре двери. На стук Ллур открыл так быстро, словно ждал за дверью. Увидев же меня, удивился.