Осколки: коготь Зверя (СИ)

— Знаешь, в чем вся суть Прорицаний? — перевернулась подруга на бок, подпирая щеку рукой. — В том, что это бредни. За всю историю ведовства было только две-три сестры с настоящим даром. Остальные — мошенницы.

— Мошенничество — это когда деньги вымогают, а я все делаю бесплатно, — перевернула я третью карту. — Ох ты ж ежик… Девятка мечей. Дори, да ты собрала весь джекпот.

— Не называй меня так.

— Прости. Это пипец какая депрессивная карта. Ты думаешь, что весь мир против тебя. Ты просто варишься в котле отчаяния.

Дора ничего не ответила. Она задумчиво рассматривала три уже раскрытые карты на столе. Мне не было понятно, что таилось в ее взгляде. Конечно, не каждый будет скакать от радости, когда бумажки с картинками скажут ему, что он депрессивный, скупой на эмоции и к тому же вот-вот оступится. Но было что-то еще, мрачное, потаенное и скрытое от моих глаз.

— Что там в итоге, Пирожок? — глухо спросила она.

Я перевернула последнюю карту и пробормотала:

— Слушай…

— Колись давай! — прикрикнула на меня та. — Ненавижу мямлей!

— Пятерка кубков. Утрата, — отрезала я. — Масштаб и поле неясны, но это принесет тебе огромную боль.

Долорес расхохоталась, откидывая копну волос назад. Она слезла с кровати и вытерла слезы смеха рукой:

— Да уж, спросила я у юной гадалки, что там меня ждет в ближайшие три месяца. Ладно, мне на работу пора.

С этими словами подруга исчезла за ширмой, переодеваясь в рабочий комбинезон. Я принялась собирать карты в единую колоду, с небольшим подозрением спрашивая:

— Сегодня же выходной. И ты вчера была на работе…

— Деньги, крошка, деньги! — ответила она. — Обещала помочь кое-кому.

Я не смогла выведать у Доры, где она работала. Мне, если честно, не было даже понятно, как ей удалось вообще получить место, ведь…

Об этой истории чуть позже в следующих блоках.

— Маргарита? — окликнула меня Долорес, расправляя складки на уродливом буром комбинезоне.

— А? — я оторвалась от отчета для «Прорицаний».

— Что обычно выпадало при гаданиях тебе? — она сложила руки на груди.

— Ничего, — развела я руками, — В Форестайде на Таро кроме меня никто не гадал, а для самой себя… Нужно отстраняться и смотреть холодным взглядом. Я так не умею.

Дора вдруг подошла ко мне и мягко улыбнулась, как не улыбалась еще никогда. Но и это было скорее гримасой с чертовой примесью горечи:

— Думаешь обо мне плохо? — неожиданно тихо спросила она. — Ты ненавидишь меня?

— Только когда твои часы бьются током, — хихикнула я, — но это издержки производства, да и бывают очень редко, а так… Нет. К чему ты вообще спрашиваешь?

Дора взъерошила мне волосы и хмыкнула: