Осколки континента

Выращивание пряностей продолжалось и скоро было расширено за счет ванили, которая и поныне служит экспортным товаром на Реюньоне. Сахарный тростник вытеснил кофе. Мелкие земледельческие хозяйства слились в крупные плантации. Наладилось и стало быстро расти производство сахара: с 21 тонны в 1815 году до 38 тысяч тонн в 1853 и 73 тысяч в 1860 году. А так как большинство рабов после своего освобождения в 1848 году ушли с плантаций в город, а в горы одновременно хлынула новая волна «белых бедняков», на Реюньоне, как и на Маврикии, ресурсы рабочей силы стали восполняться за счет завербованных рабочих, благодаря которым Реюньон превратился в «сахарный» остров.

Долгое время эта контрактация представляла собой не что иное, как замаскированную работорговлю, приостановленную лишь в 1864 году, когда французы получили гарантии для надежного обеспечения дешевой рабочей силой своих колоний в едва ли более человечной форме («кули») из Британской Индии.

Вместе с индийцами на Реюньон, не знавший до этого тропических болезней, пришла малярия (как и ранее на Маврикий). Жестокая эпидемия малярии свирепствовала на острове в 1868–1872 годах.

С реюньонским сахаром все острее стали конкурировать кубинский тростниковый и французский свекловичный сахар. К тому же увеличилось число вредителей-насекомых. Сократилось производство сахара, и приостановилось развитие острова. В связи с ростом активности Франции на Мадагаскаре англичане в 1885 году прекратили поставлять индийских рабочих на Реюньон, что нанесло тяжелый удар по хозяйству острова.

Были предприняты отчаянные попытки завербовать на Реюньон рабочих где только было возможно: в Африке, на Мадагаскаре, в Китае, Индокитае, на Яве, Коморах, в Сомали и Йемене. Большинство из них окончились неудачей.

Китайцы и з’арабы (индийцы-мусульмане. — Е. Г.) составляют не больше двух процентов населения Реюньона. Малабары здесь, как и на Маврикии, также далеко не многочисленны (двадцать процентов), в то время как на африканцев и лиц малагасийского или смешанного происхождения, то есть креолов, приходятся все сорок восемь процентов.

Индийцы и на этом острове большей частью работают на плантациях и на сахарных заводах, в то время как индийцы-мусульмане, прибывшие сюда в конце прошлого века, полностью осели в городах и стали торговцами, владельцами такси, предпринимателями. Большинство китайцев (как на Маврикии и Сейшелах) устроились в розничной мелкой торговле. Характерно, что «навестить китайцев» на Реюньоне означает «зайти в бакалею». Когда же вы хотите приобрести материю или одежду, то направляетесь к з’арабам.

На Реюньоне китайцы охотно смешиваются с другими национальностями, в то время как, скажем, мусульмане, в известной мере, держатся особняком. Они, правда, перешли на креольский язык, а их женщины уже не живут в той изоляции, в какой жили прежде, но с завидным упрямством они сохраняют верность своей религии и считают себя лучше и выше большинства. Иллюстрацией тому послужил шофер такси, доставивший нас с Мартенсом от аэропорта до Сент-Дени.

Узнав, что я собираюсь провести на острове лишь несколько дней, он захотел получить от меня заказ на обратную поездку. Очевидно, лицо мое выразило сомнение, так как он тут же с большим достоинством добавил:

— Не беспокойтесь, мсье. Я — мусульманин. На мое слово вы можете положиться.

В назначенный день он прибыл с удивительной точностью.

Несмотря на то, что некоторая часть креолов пробилась в средние слои, уровень жизни основной массы населения, особенно темнокожих его представителей, у которых здесь, как и повсюду, где у власти стоят белые, всегда было меньше шансов преуспеть, чрезвычайно низкий. Но соотношение между различными этническими группами населения здесь иное, чем в большинстве бывших плантаторских колоний. Прежде всего, нигде в мире (в том числе на креоло-французских островах в Вест-Индии) нет такого другого острова, на котором обосновалось бы так много потомков французских колонистов, как на Реюньоне, где в горных и других районах живут более ста тысяч «белых бедняков»[42].

На Реюньоне нет расовых противоречий, подобных нашим, говорят франко-маврикийцы, так как там слишком мало индийцев и слишком много белых. На Реюньоне же на франко-маврикийцев смотрят искоса — и говорят то же самое. Но корень зла на Маврикии кроется в классовых противоречиях. Это, как мне кажется, явствует хотя бы из того, насколько дружелюбно во всех кругах встречают белого иностранца.

Самая серьезная «опасность» для образовавшейся на Реюньоне крупной буржуазии исходит не со стороны силы, четко очерченной в расовом отношении, а со стороны политической группировки — Реюньонской коммунистической партии. Когда на острове возникают беспорядки, их участниками бывают, заявляют они, не расовые группы, а полиция и коммунисты.