Осколки континента

Кроме кашалотов они намеревались ловить сейвалов, которые подходили к Сейшельской банке со стороны Антарктики в зимние для Южного полушария месяцы. Одновременно предполагалось использовать гуано[23], скопившийся в огромных количествах после ледникового периода на коралловых островах к югу от Сейшел. Но этим предпринимателям удалось достичь немногого. Они поймали 121 кашалота, одного кита, но ни одного сейвала и экспортировали 2191 бочку добытого жира, то есть меньше восемнадцати бочек на одного кита. Когда в 1946 году английский биолог Уэлер исследовал потенциальные возможности Сейшельской банки, он пришел к выводу, что это акционерное общество выловило самок и детенышей.

В 1915 году предприятие было ликвидировано, а сооружения на острове Сент-Анн превратились в развалины. Позже не раз возникали идеи создания китобойных акционерных обществ, и некоторые из них вплоть до 30-х годов XX века в разное время пытались использовать Сейшелы как базу. Эти планы так никогда и не осуществились, возможно потому, что здесь, как и в других местах, китов осталось слишком мало. «С точки зрения современных методов добычи, — писал Уэлер, — отлов малого количества китов на банках невыгоден, и, если, как я предполагаю, основная часть здешних китов — самки и детеныши, было бы разумнее скорее объявить их заповедными, чем делать жертвами хищнического предпринимательства».

Еще более веско это высказывание звучит сегодня, когда крупные усатые киты на севере и на юге практически истреблены, а за кашалотами в тропических и субтропических широтах, то есть там, где они еще сохранились, стали охотиться с гораздо большим рвением, чем когда-либо.

На Маскаренах и Сейшелах немного осталось и морских черепах. Еще в древности черепахи из Индийского океана считались ценным товаром и вывозились во многие страны Средиземноморья. Рассказывают, что ванная комната Клеопатры была выложена пластинами из черепашьего панциря, а в Риме жены патрициев имели гребни, браслеты и другие украшения, изготовленные из этого ценного материала. По сведениям некоторых источников, торговые дома в Александрии ко времени завоевания ее Юлием Цезарем были битком набиты черепашьими панцирями.

Пока острова не были обжиты и мало заселены, отлов черепах не очень тяжело сказывался на размерах их популяции. Еще в XVII и XVIII веках море, вероятно, могло предложить людям безграничное количество черепах-каретт (Eretmochelys imbricata), обладающих ценным панцирем, и суповых черепах (Chelonia mydas). К сожалению, Франсуа Лега не видел разницы между этими двумя видами, но из его описания черепах у острова Родригес ясно, что он имел в виду морских черепах. Они выходили ночью на берег, откладывали яйца, зарывали их в песок, и через несколько недель из них вылуплялись детеныши, которые самостоятельно перебирались в море.

Мясо этих животных похоже на говядину, замечает Лега, как и мясо дюгоней. Это могу подтвердить и я — правда, я его пробовал в Вест-Индии, где меня угощали и суповой черепахой, и черепахой-кареттой. Мясо черепах-каретт намного грубее, чем суповых, и напоминает мясо очень старого быка.

Еще в конце XVII века один голландец на Маврикии предложил своим соотечественникам продавать черепашье мясо в Сурат и на Коромандельский берег в Индии. Неизвестно, существовал ли этот вид экспорта. Но совершенно очевидно, что с Маврикия рано исчезли не только сухопутные гигантские слоновые черепахи, но и их сородичи, обитавшие в море. Примерно в 1770 году Бернарден де Сен-Пьер рассказывал: «Раньше на берегу была масса морских черепах, сейчас их увидишь очень редко».

Но вскоре Сейшелы стали поставлять на Маврикий суповых черепах, и уже в 1787 году их отлов так сильно увеличился, что Малавуа вынужден был напомнить властям: «Морская черепаха с каждым днем становится на Сейшелах все более редкой; правда, на некоторых островах архипелага она еще выходит на сушу».

Конечно же комендант в данном случае имел в виду суповых черепах, поскольку в том же донесении он несколько раз упоминал черепаху-каретту. По его мнению, эта черепаха могла бы быть важным «товаром», если, разумеется, отлавливать ее в допустимых размерах. А вместо этого «все, без разбора, кинулись ловить ее с форменным бешенством» и успокоились лишь тогда, когда этих животных стало так мало, что выгоднее было заняться обработкой земли…

Для защиты популяции черепах-каретт власти запретили отлов, и Малавуа полагал, что этот запрет должен распространиться на ближайшие пять-шесть лет, после чего отлов снова будет разрешен, но только не чаще, чем одни раз в три года. В своем рапорте Малавуа предлагал также создать питомник, который мог бы стать базой, обеспечивающей мясом суповой черепахи больницы для больных цингой моряков, списанных на берег.