Осколки мозаики

— Суесловием, встречами со старыми приятелями, но в основном тобой. Нет-нет, не смотри на меня так. День и ночь они проводят в моих апартаментах, под стать тебе своенравны и прихотливы, не серчай, мой ангел, пойми. Холодный скрежет суетных затей, скольженье, ночь… Одно и тоже. Ты жалуешь леди Забвения, мадам Невозмутимость, а другие завидуют. Леди Неизвестность и леди Неизбежность просверлили глазами двери, но не рискуют напомнить о себе. Их настойчивость невыносима. Сегодня я их выставлю за пределы ангара для изысканий, но уверен, что для нас ничего не изменится. Мы ждем тебя, вечер включится только с твоим появлением, иначе этот день никогда не кончится. Таково мое условие. И давай договоримся о том, что эту заключительную книгу будем читать по одной главе. Вспомним банальное салонное чтение.

5. Вечер

«Мэм сегодня грустны-с?» — осведомился Александр. Ироничное «да-с» слетело с уст Хранителя: «Как никогда». Он вяло повел крылом, встрепенулся. Александр Сергеевич едва не спросил: «Случилось что-нибудь?» Но, вспомнив нелепость ситуации, продолжил жест, потянувшись к сверкающему предмету на столе. Хранитель кивнул благодарно, подавая небрежно оставленный браслет. Камушки редчайшей огранки с бриллиантовых островов выложены на платиновой основе как булыжники мостовой.

— Вещица тяжела необыкновенно. Затем и брошена? Угадал? — заметил он.

Пушкин лукаво отражает снопы искр, заигравших в полумраке пустынной залы, некогда танцевальной, где он любил бывать прежде, и сейчас, иногда забывая, сколько всего минуло. Заслышав о мятежнике, сохранившем островок былого, он устремился на выгоревшую планету, чей красноватый свет тревожил мирозданье последнее тысячелетие. Вслед за ним потянулись былые тени, не поверившие, что следы, ими оставленные, могут исчезнуть. Екатерина Вторая с Петром Первым правильно поняли друг друга и вступили в общество в зрелом возрасте с регалиями самодержцев. Их шествие по стилизованной пустой улице до слез рассмешило хозяйку единственного жилого дома. Очень живая и взбалмошная особа весьма тактично выслала им навстречу личную свиту, досконально знающую любой этикет. Государи остались довольны и, облюбовав соседний особняк, часто навещают загадочную пару. В небольшом закрытом пространстве сгодится любая разночинная компания. Пушкин продолжает подтрунивать, нарочито не отвлекаясь от переливов браслета, будучи давно осведомлен Факиром о том, что ангелам известно все иным способом, никак не слухом.

— Не лукавьте, сударь, я же знаю, что вы хотели спросить, — вздыхает Хранитель.

— Может быть, затеем бал в духе наполеоновского расцвета?

— Бал?..

Он сделал вид, что прислушивается. Пауза затянулась.

— Вы услышали смех?

— Катюшка с Петром встретили Гришку Распутина, тот навеселе и рассказывает смачные непристойности, на которые соблазнил легкомысленную мамзель, указавшую на винный погребок. Дурица наивно полагала, что этот дух не сумеет воспользоваться винцом, не имея материальной сферы. Я понимаю, конечно, что мой запрет не подействует, но, знаете, традиции… Стало гораздо хлопотней с тех пор, как понизилась температура Земли.

— Надо же! Я ничего не слышу, а выпить бы не отказался. Скажите, как вам сие удается? Будьте великодушны и простите за излишнюю откровенность, сударь, но иногда мне кажется, что вы побаиваетесь дамы сердца? Отчего ж ей будет не по нраву бал?

— Сейчас увидите! — Хранитель резко поднялся.

— Досточтимейший сударь, в новой жизни я пренепременнейше опишу ваши оригинальнейшие отношения. Я полагаю, что с Гришкой Факир, и они отпустили пантеру - клетку открыли. Я не замечал в библиотеке хрусталя, бьющегося сейчас. Вы нашли склад, подарили барышне позабавиться? — Александр Сергеевич театрально вскинул глаза к потолку.

— Насколько вы, все-таки, человек. Прекраснодушный, но… человек.

Хранитель вышагивает вдоль стола, от стены к стене, мало чем отличаясь от взволнованного вьюноши. Пушкин наблюдает, надеясь заприметить в тени уютных кресел одну из виновниц шума. Гувернантка Судьба скучает у рояля, изредка балуясь клавишей «до», отворачиваясь на вертлявом стульчике от мадмуазели Легкомысленность, пробующей очаровательные улыбки у зеркал, вздымая кружевами нижних юбок неслышные «па». Вот кому танцы весьма по душе. Леди Забвение ближе к камину, потягивает коктейль через соломинку. Мадам Необходимость пожимает плечами, не отрываясь от кона, мадам Свобода все еще листает альбом, курит и курит. Герцогиня Трагедия надменно опускает вуаль: «При чем здесь она? Подозрения неуместны». Великой княгини Разлуки не видно, как и государыни Надежды. Леди Неизвестность по-приятельски кивнула ему. С ней не соскучишься. Звон осколков, сметаемых на мраморной лестнице, озадачил. Ангел остолбенел, увидев, что не обточенные камушки летят градом, побивая драгоценные живые розы, ее встречавшие у распахнувшихся дверей.

— Ты с ума сошла, — вскричал он, — алмазная пыль опасней яда.

— Я же не приготовила вам кофе с истертыми алмазами, — с милой улыбкой вспыхнула она и выпрямилась.