Осколки неба

Так начинался каждый новый день. Душный воздух, шум кондиционера, включённый компьютер, а затем – поход к кулеру за горячей водой для чая. Только вот сегодня, в отличие от других подобных дней, сделанных как под копирку, коридор, ведущий к кабинету генерального, рядом с которым стоял кулер, был тихим и пустынным, и её негромкие шаги эхом отдавались от стен и потолка. Никто не здоровался, не улыбался, не спрашивал, как прошли выходные.

И хорошо. Лиза очень не любила врать, но на такой вопрос она никогда не смогла бы ответить правду.

***

С этого дня Лиза стала заходить к Ольге Николаевне. И просто так, и заниматься французским и английским языками. Соседке тоже было скучно на новом месте, и она с радостью принимала у себя Лизу.

Оказалось, что отец Дениса погиб в автокатастрофе, в которую они попали вместе с Ольгой Николаевной. Только она выжила, оставшись хромой, а он умер, не приходя в сознание.

После этого они с Денисом решили продать прежнюю квартиру – слишком больно было в ней находиться, – и переехать на новое место. Из-за проблем с передвижением Ольга Николаевна уволилась с работы, перейдя на внештатный режим, и теперь переводила книги, сидя дома. Денис пять дней в неделю ходил в офис – он закончил экономический факультет и работал риелтором, – так что Лиза видела его крайне редко. В семь, когда он возвращался с работы, возвращалась и её мама, и Лиза спешила домой ужинать. Поэтому чаще всего она просто улыбалась ему очень радостно и восхищенно, встречая в ответ кислую улыбку, которая тем не менее казалась ей самой прекрасной во Вселенной – и упархивала к себе.

Денис оказался старше Лизы на двенадцать лет, и какое-то время ей думалось, что это страшно, просто до ужаса много. Двенадцать! Это же на два года больше, чем ей сейчас, а ведь она прожила уже такую большую жизнь! Он совсем-совсем взрослый, а она маленькая. Конечно, она ему не интересна.

Вот так Лиза оправдывала и его кислые улыбки, и то, что он практически никогда ничего у неё не спрашивал. Маленькая, не интересна.

«Ничего! – думала она, глядя на себя в зеркало. – Я вырасту и обязательно стану интересной!»

Что ж… выросла.

***

– Привет, Лизка! – громко поздоровалась коллега по имени Маша, резко распахивая дверь – так, что та со стуком ударилась об стену. Лиза от неожиданности подпрыгнула и чуть не разлила чай.

Маша была прекрасным человеком и отличным переводчиком с китайского, но порой вела себя слишком шумно. Впрочем, ей всё и всегда прощали – сердиться на неё было решительно невозможно.

Высоченная – почти метр девяносто! – девушка с длинными ногами, светлыми волосами до пояса и широкой улыбкой от уха до уха излучала такой позитив, что казалась воплощённым на земле лучом света. Одевалась она всегда в розово-белое. Вот и сейчас на Маше красовался коротенький сарафанчик цвета молодого поросёнка и белые кеды. Через плечо была перекинута крошечная ярко-розовая сумочка, откуда торчал здоровенный книжный том. «Франц Кафка. Избранное» – гласила надпись на корешке.

И ведь это был не просто антураж – Маша действительно читала и Кафку, и Камю, и Гессе, и даже Иммануила Канта. Как она умудрялась сочетать в себе всех этих авторов и любовь к розовому цвету, понять было сложно, даже практически невозможно, но Лиза и не пыталась.

– Привет. – Она старательно улыбнулась и подняла повыше чашку с чаем, словно хотела спрятаться за ней. – Как… прошли выходные?

– Купаться ездила, – ответила Маша весело, примостив сумочку с книжкой на край стола и включая компьютер. – А ты… хм… а ты чего такая грустная?

Что ж, на этот раз придётся врать.

– Голова болит.

– О, – коллега оживилась. – Меня тут как раз научили классный массаж от головной боли делать! Давай, откидывайся, сейчас я тебя разомну и всё как рукой снимет. И кружку-то поставь, чай в этом деле точно лишнее.

– Может, не…

– Надо-надо! – отрезала Маша, подходя ближе с решительным выражением лица. – Нечего тут страдать и киснуть! Иначе перевод плохой получится и заказчики будут плакать.

Лизе захотелось улыбнуться, но скулы свело – и всё, что она смогла – это спросить:

– Почему плакать? Может, смеяться.

– Это мои заказчики будут смеяться, – ответила Маша полусерьёзно-полушутливо. – А твои точно плакать. Откидывайся, говорю!

Минут через десять Машиного сосредоточенного сопения и Лизиного постанывания коллега призналась, что плечи у Лизы каменные и ничего удивительного, что голова болит. И мяла, и постукивала, и поглаживала так, что хотелось расползтись по столу, как студню по тарелке – там и уснуть до конца рабочего дня.

Но приходили остальные коллеги, хихикали над Лизой с Машей, загружали электронные почты, начинали обсуждать заказы – и пришлось прерваться на рабочий процесс.

– Ну-у-у? – протянула Маша, плюхаясь на место и грозно сводя брови – при этом, правда, улыбаясь во весь рот. – Легче?

– Легче, – ответила Лиза, не покривив душой.

Ей действительно стало чуть проще дышать после этого массажа. Хотя воспоминания по-прежнему не отпускали.

***