Осколки неба, или Подлинная история The Beatles

– Нужен аккомпанирующий состав для пластинки Тони Шеридана, – сказал он, в пятнадцатиминутном перерыве, потягивая с «Битлз» пиво.

– Опять аккомпанировать?! – возмутился Джон. – Почему бы вам не записать нас самих?

– Поете вы хреново, – объяснил Берт.

– Да?! – обиделся Джон. – А чего же к нам так народ ломится?

– Всем нравится, как вы кривляетесь, вот они и ломятся. А на пластинке этого не видно.

– Да?! – точно с той же интонацией, что и Джон, воскликнул Стюарт. – Может, вам и как мы играем не нравится?

– Как ты – точно не нравится, – заявил Берт. – Мне у тебя только очки нравятся.

– Ну и все тогда, – окончательно обиделся Стюарт. – Я записываться не буду!

Слишком часто в последнее время ему тыкали его слабой техникой. Действительно, если бы не уговоры Джона и не желание встретиться с Астрид, он бы и в Германию не поехал.

– Пожалуйста, – пожал плечами Берт. – Не хотите, не надо. Мало ли в Гамбурге музыкантов? А я, между прочим, плачу неплохо…

– Хотим-хотим, – вмешался Пол и обернулся к Джону. – Если мы решили прославиться, от таких предложений не отказываются.

– Я записываться не буду, – твердо повторил Стюарт.

Когда они играли в ливерпульской «Каверне», Стюарт, серьезно относившийся к своим успехам в живописи, несколько раз по тем или иным причинам отпрашивался у Джона, и на басе, переставив струны под левую руку, его подменял Пол. Звучали «Битлз» тогда даже лучше.

– Стью, – как бы оправдываясь, обернулся к нему Пол, – если ты не против, я за тебя сыграю?..

Стюарт с деланным равнодушием пожал плечами и посмотрел на Джона. Но тот отвел взгляд. Его гнев уже остыл. А искушение увидеть свое имя на конверте настоящей пластинки, пластинки с большим тиражом, было очень велико.

– По рукам? – спросил Берт и протянул ладонь.

– По рукам, – вздохнул Джон, чувствуя, что совершает маленькое предательство. После рукопожатия он обернулся к Стюарту:

– Не обижайся…

– Да ладно, чего там, – махнул рукой тот. – Все нормально. Хочешь совет?

– Ну?

– Пусть на записи стучит Ринго. Как в тот раз… – Стюарт не заметил, что сзади к ним подошел Пит.

– С чего это вдруг?! – возмутился тот. – Если ты сам играть не хочешь, не решай за других!

– Ладно, проехали, – поморщился Стюарт.

– Почему это проехали?! Я уже давно заметил, что ты под меня копаешь!

– Перестань, Пит, – вмешался Пол.

– Что перестань?! Носитесь со своим Стюартом, как с писанной торбой, а я как будто и не с вами играю.

– Мне кажется, ты сам держишься отдельно… – начал Пол, но Пит его перебил:

– Не знаю, что тебе кажется! Не надо решать за меня! – И в который уже раз повторил свою присказку: – Каждый делает то, что хочет!

Впервые Пол подумал о том, что они оба – Пит, и Стью – чужие для остальных. Пит был симпатичнее ему. Его желания были понятны, как и сам Пол, он любил комфорт, красивую одежду и девочек. А Стюарт чертовски умен… Но для них обоих музыка была только средством. Для остальных же она была сутью.

До сих пор молчавший Джордж, заметил:

– Если мы будем работать в том же режиме, мы или свихнемся, или начнем грызть друг другу глотки.

Действительно, ежедневная восьмичасовая игра делала их раздражительными и агрессивными. Спасали наркотики.

Вскоре Пол припомнил брошенную Джорджем фразу при совсем других обстоятельствах. Как-то, проснувшись среди ночи, он, в сочившемся через окно лунном свете увидел Джорджа, в одних трусах стоящего на карачках перед кроватью Джона. Он что-то тихонько бормотал, и Пол подумал, не рехнулся ли тот окончательно на религиозной почве или от передозировки транквилизаторов.

Пол прислушался.

– …Мне тоже иногда бывает одиноко, – говорил Джордж. – Но я знал, что может спасти нас от депрессии. Маленький кусочек сыра. И я не ошибся. Наша жизнь снова имеет смысл…

Пол перепугался окончательно, тихонько повернулся носом к стенке и постарался заснуть.

Весь следующий день он с нездоровым интересом приглядывался к Джорджу, но тот вел себя, как нормальный.

На самом деле Джордж не сошел с ума. Просто он обнаружил в их квартире еще одного жильца. Это была мышь. Она жила в норе с выходом под кроватью Джона.

Джордж был склонен дружески относиться к любой твари Божьей. Почему-то уверенный, что имеет дело с представителем сильного пола, он окрестил мыша Марком и, подкармливая его по ночам, вел с ним житейские, а порой и теологические беседы.

Их квартира в портовом районе Гамбурга превратилась в натуральный клуб. Реже остальных тут бывали Пит и Стью. Пит ночевал то у одной, то у другой подружки, а Стюарт практически жил у Астрид.

Зато подруга Пола – «головокружительная Лиззи» – постоянно торчала здесь. «Прописался» тут и Клаус Воорман, сдружившийся с Джоном и как бы заменявший ему Стью. Ринго Старр, теперь – лучший друг Джорджа, иногда даже оставался у них ночевать.

Вот и сегодня вечером они сидели именно в таком составе.

В огромной кастрюле Лиззи сварила глинтвейн – из дешевого вина и дешевых яблок, и все потягивали горячий и терпкий, отдающий корицей напиток.

– Я предлагать сегодня играть в правда, – заявила вдруг Лиззи, сидевшая с Полом на диване.