Осколки неба

— Согласна, — кивнула Лиза. — И ты не Буратино, чтобы Мальвину любить.

— Это точно, — он фыркнул. — В общем, не бойся. Все пройдет хорошо. Да и я тебя в обиду не дам, если что.

"Раз ты так говоришь, значит, Катя способна обидеть", — подумала Лиза, но вслух ничего не сказала.

А вечером она впервые увидела Володю в очень плохом настроении. В настолько плохом, что он даже практически не разговаривал с ней — все молчал, и был таким мрачным, что ей хотелось взять его за плечи и хорошенько потрясти.

— Что-то случилось? — спросила Лиза тихо уже во время ужина. Сначала она не собиралась лезть Володе в душу — чувствовала, что это наверняка связано с работой, — но не выдержала.

Он вздохнул, отодвигая тарелку почти с нетронутыми оладушками, и ответил:

— Ты тут ни при чем, Лиз. У меня пациентка умерла на операционном столе. Не в первый раз, конечно… но всегда тяжело. Сегодня я не совсем в адекватном состоянии, прости. Завтра будет лучше.

Она кивнула, не зная, что еще можно сказать, но Володя заговорил сам.

— Каждый раз, сталкиваясь с собственным бессилием, я вспоминаю чувство, которое преследует меня с пятнадцати лет. Жуткое ощущение того, что все бесполезно, смерть неотвратима, она все равно рано или поздно настигнет, и ты ничего не сделаешь. И неважно, врач ты или нет.

— Важно, — возразила Лиза. — Когда ты не врач, ты совсем ничего не можешь сделать.

— Вот именно поэтому я и пошел в медицинский, — Володя криво усмехнулся. — Так меня однажды взбесило это "ничего не можешь сделать"… Хотя там и врач бы уже не смог.

Он тяжело замолчал, и Лиза, поколебавшись пару секунд, негромко спросила:

— Это… про ту самоубийцу?..

Володя поднял брови, но мгновением спустя понимающе кивнул.

— Ясно, Маша донесла. Да, это про Нину.

— Нину?

— Ее так звали. Я как-то, — он пожал плечами, — привык называть ее по имени. Она для меня человек, а не кусок окровавленного мяса. Нина Белецкая ее звали. Ей было тридцать три года, и она десять лет лечилась от бесплодия. Потом все-таки родила, девочку, Настю. На ее трехлетие они поехали в дом отдыха за город. Во время прогулки Настю укусила гадюка. Девочка впала в кому и умерла, а на девятый день после похорон Нина выбросилась из окна.

Лиза в ужасе зажала ладонью рот, чувствуя, как по коже бегут ледяные мурашки.

— Господи, какой кошмар…

— Она не выдержала всего этого, — продолжал Володя, глядя в пространство какими-то пустыми глазами. — Сердце не выдержало. Я очень хотел ей помочь тогда, когда она умирала, когда я еще ничего этого не знал. И после, когда с мужем Нины поговорил, захотел еще больше. Я не понимал, зачем это нужно — такое бессилие… Честно говоря, я до сих пор до конца так и не понял. Отец Василий говорит, у каждого свой крест, свое испытание. Он прав, конечно. Конечно, прав, я понимаю. Это было испытание Нины, ее крест, и она сломалась под его тяжестью.

— Кто бы ни сломался… — пробормотала Лиза, и Володя, услышав, покачал головой.

— Нет, все люди разные. Но не нужно никого судить, говорить, что кто-то лучше, а кто-то хуже. Просто все разные. Возможно, это была минутная слабость с ее стороны, мы уже никогда не узнаем. Но благодаря Нине я понял, что больше не хочу чувствовать такую беспомощность перед лицом смерти. — Он грустно улыбнулся. — Тогда я еще не знал, что это неизбежно. А отец Василий… Я к нему пришел, рассказал это все, задал кучу вопросов — и про смерть, и про боль, и про борьбу… А он мне ответил строчками из поэмы "Дорога на Клухор" Тушновой: "Не плачь. Не надо. Плакать поздно. Бороться надо за живых" И добавил от себя, что все мы смертны, но это не значит, что со смертью нельзя бороться. Да, ее нельзя победить, но с ней можно бороться…

Сердце у Лизы очень болело, хотелось встать, подойти к Володе и обнять его крепко-крепко, но она не смела.

Он потер лицо ладонями, поднял голову, глядя на нее сухими и будто бы потускневшими глазами, и улыбнулся.

— Не переживай, все в порядке. Пройдет к утру. Не первый и не последний раз. Всегда потом Нину вспоминаю… И молюсь за нее каждый день.

Больше Володя ничего не сказал, и Лиза тоже молчала. Ей казалось, если она заговорит, то тут же заплачет.

Хотя сказать хотелось. Лиза думала о том, что Нина наверняка тоже переживала за мальчика, который оказался невольным свидетелем ее смерти, и теперь смотрела на него с неба, радуясь тому, что это не сломало его, а закалило, как сталь.

И гордилась им. Так, как сейчас гордилась Лиза.

Перед сном Володя, как всегда, зашел к ней в комнату, чтобы поставить музыку. Лиза сидела на кровати по-прежнему в домашнем сарафане, и вязко, тяжело думала о том, как же ей не хочется двигаться, переодеваться и вообще что-то делать.

Но зашел Володя, и она очнулась.

— Ты чего сидишь? — спросил он, подходя к комоду. — Полдвенадцатого, надо потихоньку укладываться.

Выглядел он до сих пор невесело, даже мрачно, и Лиза не удержалась — поднялась с кровати, подошла вплотную и чуть приобняла Володю, прижавшись щекой к его горячей спине.

Он замер.