Осколки неба

Лиза сглотнула. "Решим вопрос" — это прозвучало совсем не романтично, особенно если учесть хирургическую специальность Володи.

Глупости. Конечно, он не имеет в виду аборт. Но что тогда он имеет в виду?

Спрашивать она не решилась — боялась ответа. Был бы Володя по-прежнему теплым… Но этот лед в его глазах и бесстрастный голос Лизу совершенно убивали.

Они сходили в магазин, и убрались в квартире, и погуляли в парке, и пообедали — внешне все было нормально, Володя даже улыбался и шутил, но Лиза чувствовала — что-то не так.

И ближе к вечеру, когда они решили посмотреть какое-нибудь кино и пошли в гостиную, Лиза, набравшись смелости, спросила:

— Володя… Пожалуйста, скажи мне… Ты так и не простил меня, да? Ты очень холодный сейчас.

Он в это время выбирал фильм среди дисков, зарывшись в шкаф, но сразу обернулся, услышав вопрос Лизы. Удивленно поднял брови, а потом улыбнулся.

И все равно — улыбка эта была намного более ледяной, чем раньше.

— Холодный? Странно, что тебе так кажется после того, что было ночью. Может, я недостаточно старался? — Володя, отложив коробочку с дисками, приблизился к Лизе, по-прежнему улыбаясь. — Да, скорее всего, недостаточно, раз ты еще способна глупости думать. Ну-ка… — Он вдруг подхватил ее ладонями под бедра и, приподняв, пошел к дивану. Лиза пискнула от неожиданности — а Володя уже клал ее на сиденье, раздвигая девушке ноги. — Сейчас покажу, какой я холодный… — Ладонь — горячая, — легла на лоно, и Лиза охнула, обнимая Володю за шею. — М-м-м, какая ты нежная, Лиз… И сладкая…

Он вдруг опустился на колени и, стянув с нее белье, начал целовать там, внизу, и Лиза бы непременно смутилась, но ощущения были столь яркими, что оказалось не до этого — она лишь протяжно застонала, упираясь руками в стол, и захныкала, когда Володя проник в ее тело языком. Лиза стонала и всхлипывала практически беспрерывно, пока он ласкал ее, в глазах вспыхивали молнии, сердце колотилось, как сумасшедшее, соски напряглись, а внизу живота требовательно тянуло, но ей все было мало…

— Еще… еще… — бормотала она, откидываясь и сильнее разводя ноги.

— Я тоже хочу… — сказал Володя негромко, вставая с колен, и через секунду Лиза вскрикнула — так резко он вошел в нее, заполнив без остатка, и сразу стал двигаться, шепча: — Где тут холод, Лиз, где…

Сейчас она была готова согласиться с чем угодно, лишь бы он не останавливался. Но Володя и так не собирался останавливаться — он двигался все быстрее и резче, вжимая Лизу в себя, и диван дико скрипел, но они совершенно не обращали на это внимания.

И пришли к финалу одновременно, целуя друг друга и вздрагивая от опустошительных, но невыносимо приятных эмоций, которые соединяли не только их тела, но и души.

Больше Лиза не говорила с Володей о холоде — поняла, что это бесполезно. Однако, несмотря ни на что, она продолжала его чувствовать.

— Ты помнишь, что мне завтра на дежурство? — поинтересовался он вечером за ужином. — И вернусь я только во вторник.

Это был уже третий раз, когда Володя дежурил при Лизе, и каждый раз ей казалось, что ею это испытание переносится куда хуже. Лизе было сложно без него, она скучала, и даже веселая Маша рядом не слишком помогала.

— Помню. Но я могу и одна…

— Да сестре это только в кайф, уж поверь. Она это не воспринимает как тяжелую обязанность. Посидите, поболтаете, выпьете чего-нибудь… А то со мной же не выпьешь.

— Да, кстати… А почему ты не пьешь?

Володя пожал плечами.

— Не знаю, Лиз. Удовольствия не приносит. Мне не нравится это ощущение размытости реальности, которое по душе большинству людей. Зато я люблю вкусно покушать, — он улыбнулся почти так же тепло, как и раньше, до ее слов про на голову хорошего. — Закон компенсации.

Ночевала Лиза в комнате Володи. Он сам сказал, что теперь она будет спать с ним, и Лиза обрадовалась. Она очень боялась, что Володя скажет — спим по-прежнему отдельно. Секс — это одно, а совместный сон — совершенно другое…

Но он сам позвал ее к себе, а после, когда они уже легли, зацеловал до потери пульса.

— Сейчас этим ограничимся, — сказал Володя, как только Лиза потянулась к его трусам. — Иначе я завтра либо не встану, либо на дежурстве отрублюсь посреди коридора. Вот вернусь и…

— Тогда ты тем более отрубишься, — улыбнулась Лиза, вспомнив прошлые дежурства. — Во второй раз ты хоть разделся и под одеяло залез, а в первый вообще поверх покрывала…

— Да, у меня это бывает. Причем потом я обычно просыпаюсь с каменной шеей и затекшими мышцами. Но ты не грусти. Отойду от дежурства, отосплюсь — и отыграюсь на тебе. Правда, — он фыркнул, — судя по дню цикла, у тебя тогда как раз могут месячные начаться.

Лиза не выдержала и засмеялась.

— Врач, какой же ты все-таки врач…

Она чуть не сказала: "И как же я люблю тебя", но вновь удержалась. Произносить такое было страшно, тем более после тех неправильных слов. Да и стоит ли? Навязывать свои чувства нехорошо, а она уже и так навязалась Володе. Сначала как соседка, теперь как… как…