Осколки одной жизни. Дорога в Освенцим и обратно

Хеди Фрид Осколки одной жизни Дорога в Освенцим и обратно

«Эта книга — больше, чем личный документ, это показания свидетеля. Глубоко трогающие. Разрывающие сердце».

Эли Визел

Памяти моих родителей, Фриды Жмук-Клейн и Игнаца Жмука

Понадобилось сорок лет, чтобы я поняла, что являюсь свидетелем и обязана поведать о пережитом, хотя я и не писательница. Нас так мало, оставшихся в живых. Мы должны рассказать о том бесчеловечном деянии, которое было совершено в двадцатом столетии. Это не должно быть забыто и не должно никогда повториться.

Хэди Фрид

Сигет

Солнце садится за зелеными холмами. Процессия усталых мужчин, женщин и детей следует вдоль медленно текущей реки. Не слышно ни звука, кроме шарканья ног и постукивания палок о камни. Люди одеты в лохмотья, за плечами у них узлы, они опираются на посохи. Женщины несут на руках маленьких детей, старшие дети — своих младших братьев и сестер, мужчины помогают старикам. Все, что нужно сказать, уже сказано.

Куда они идут? Найдут ли себе приют? Позволят ли им остаться? Они верят в это. Видение снова и снова проходит перед моими глазами — евреи с узлами и посохами. Я — одна из них, но в то же время наблюдаю происходящее со стороны.

Я теперь уже не знаю, кто из нас видел этот сон — я или моя мать. Или кто-то из моих предков, живших в далеком туманном прошлом.

Почему это видение встает перед моим взором сейчас, когда я собираюсь рассказать о своем детстве в Богом забытом городке, затерявшемся в Карпатах?

Я жила в Сигете. Это был маленький город в Трансильвании, расположенный у подножья горы, окруженный водой. Река Иза смешивала свою мутную воду с чистыми талыми водами Тиссы, которая текла двумя рукавами, омывающими остров и город на нем. Воздух был легок и прозрачен, и от этого все казалось близким. Темная зелень лесов, покрывающих склоны горы, была прорезана полями, на которых пасся скот. Фермеры в крестьянской одежде, пасущие овец, казалось, были на расстоянии вытянутой руки. Город окружали сады с яблонями и грецкими орехами, ветви которых осенью сгибались под тяжестью спелых плодов. Сердце города — парк с чудесными цветочными клумбами, которые зимой покрывались мягким белым снежным одеялом. Вокруг парка течет сонная жизнь провинциального города. Люди идут по улицам — кто в церковь, кто в кинотеатр, в аптеку, в банк, в школу, к мяснику, в кафе.

Парк был центром всего, и никто здесь никуда не спешил. По его посыпанным гравием дорожкам в Вербное Воскресенье шествовала процессия католиков, Дева Мария восседала под красным балдахином, маленькие мальчики в белых стихарях шли впереди и взмахивали кадилами, затем следовал священник в сиреневой рясе, люди шли за ними, размахивая пальмовыми ветками. Канун Крещения прихожане Греческой Ортодоксальной церкви, одетые в черное, встречали перед гигантским ледяным крестом. Здесь также по субботам и еврейским праздникам прохаживались евреи в длинных, до пят, кафтанах, белых чулках и отороченных мехом шапках. В эти дни большинство магазинов в округе стояли с закрытыми ставнями. Из 30 000 жителей города почти половину составляли евреи, многие из них были торговцами.

После полудня в маленьком павильоне играл военный оркестр. Вокруг него на белых скамейках сидели и слушали пожилые парочки. Молодые няньки катали коляски и знакомились с солдатами, одновременно присматривая за своими старшими подопечными. Мальчики в матросках носились с обручами, а маленькие девочки в белых чулочках и лакированных туфельках укладывали спать своих кукол.

Вечером нищий всегда уходил из парка как раз тогда, когда оркестр играл последний марш. Для торговцев с Центральной улицы это служило сигналом того, что скоро будет семь часов и они смогут закрыть на сегодня магазины. Некоторые уже начинали задвигать тяжелые ставни перед витринами и теперь ждали, когда пробьют часы на церкви.

Мы с мамой сидели в мануфактуре у дядя Сэмюэля и ждали отца, который должен был забрать нас оттуда после работы. По традиции мы должны были закончить день визитом к старшему брату моего отца. Всегда, когда мне разрешали ходить среди всех этих цветистых тканей, ярких и блестящих, мягких и шелковистых, я испытывала радостное волнение. Я знала, что мне дадут образцы, из которых мама потом смастерит одежду для кукол.