Осколки осени

Постепенно тон бабушки сменился с просительного на угрожающий, потом на жалобный, а потом снова на заискивающий. Она обещала не рассказывать маме и стала описывать подарки, которые будут ждать меня в комнате, если я только открою дверь. Подарки я любил и мне очень хотелось их увидеть, ещё больше мне хотелось поиграть с баночкой. Подарки казались такими далёкими, а она – невероятно близкой и манящей. Ждать больше не было сил.

Я отошёл от двери, вошёл в кухню и забрался на табурет. Протянул руку за баночкой, открыл её и заглянул внутрь. Пухленькие таблетки ждали меня. Я высыпал их на ладонь и осторожно погладил их пальцем. Они были беленькие и гладкие и походили на маленькие подушечки. Я с нежностью посмотрел на них в последний раз и стал класть их в рот одну за другой.

На вкус они были необычные, с каким-то горьковатым привкусом. Некоторые я проглатывал, а некоторые жевал. Скоро глотать стало тяжело, я вытянул голову и посмотрел вокруг. На другой стороне стола недопитая чашка с бабушкиным чаем. Я дотянулся до неё, притянул к себе и стал жадно из неё пить. Глотать стало попроще. Я высыпал содержимое баночки на стол и не торопясь доел оставшиеся таблетки. Из туалета продолжали раздаваться жалобные причитания бабушки.

– Внучек, внучек… выпусти меня отсюда, а? Ну пожалуйста… Хочешь, я тебе за это пельмени сварю? Которые тебе нравятся… большие такие, помнишь? Ты же их любишь, правда?

Дрожащий голос бабушки всё звенел и звенел, наполняя собой всё вокруг. Внутри у меня стало непривычно тепло – тепло разливалось по телу всё больше и больше. Я уже перестал различать слова бабушки – они стали сливаться в одно, перерастая в монотонный шум где-то вдалеке от меня. Мне захотелось спать. Глаза слипались сами собой, и всё вокруг стало медленно терять очертания.

Я с трудом ухватился за стол и стал потихоньку сползать с табуретки. Ощутив под ногами пол, я несказанно обрадовался, еле-еле вышел из кухни и на ощупь дошёл до комнаты. Потом кое-как отыскал в ней свою кровать и плавно осел в неё. Моё лицо погрузилось в мягкую подушку, и тьма приняла меня в свои тёплые объятия.

Я стал приходить в себя от звука голосов. Их было несколько, они настойчиво звенели где-то под ухом и, казалось, назло не дают мне спать. Неимоверным усилием я разлепил отяжелевшие веки и различил перед собой три силуэта. Один из них проговорил: „Кажется, приходит в себя.“

Перед глазами у меня всё по-прежнему плыло, но, напрягшись, я сумел разглядеть мужчин, одетых в белое и пристально на меня посматривающих. Я лежал на кушетке в какой-то незнакомой комнате, не понимая, что со мной происходит и как я там оказался.

Меня вдруг охватила паника, и страх моментально пронизал меня насквозь.

На мгновение человек передо мной отвернулся и взял что-то из рук другого. Потом повернулся ко мне и приблизил к моему лицу огромный резиновый шланг. При виде шланга меня охватил такой дикий ужас, что стало трудно дышать. Я отчаянно хватал ртом воздух, но он всё никак не лез внутрь. Между тем, тот, что со шлангом склонился надо мной и произнёс:

– Открой рот, скажи: „а-а“.

– А-А!!! А-А-А!!! – заорал я что было мочи.

Вслед за этим двое других за его спиной подошли ко мне вплотную. Один из них осторожно положил руки мне на ноги пониже колен, а второй – на живот. Тот, что был ближе всех, продолжал на меня смотреть, тыкать мне шлангом в лицо и говорить: „а-а“.

Капельки пота медленно сползали одна за другой из моих подмышек. Сердце бешено колотилось, а серая трубка продолжала зловеще смотреть на меня в упор. Страх всё никак не отпускал, и когда человек в белом взял меня за челюсть и попытался открыть мне рот, я обречённо подумал: это конец.

Неожиданно я стал яростно отбиваться и дёргать ногами, пытаясь освободиться. Какой-то древний инстинкт подталкивал меня. Я дрался за свою жизнь из последних сил, нанося удары наотмашь, а когда это не помогало, царапаясь и кусаясь. В какой-то момент я достиг цели и залепил одному из силуэтов кулаком в глаз. Человек, стоящий надо мной, ославил хватку и взвыл от боли. Его друг ошарашенно посмотрел на него, потом на меня и прокричал: „за ноги его держи – быстро!“

Тот кинулся в конец кушетки, и пока я боролся с двумя другими, отчаянно пытаясь вырваться, схватил меня за ноги. Я ёрзал на кушетке, брыкаясь и тяжело дыша и силы медленно покидали меня. И прежде, чем я успел что-либо сделать, фигуры в белом навалились на меня, придавливая мои руки и тело своим весом. Сопротивляться было бесполезно – я был совершенно обессилен под грузом тяжёлых тел и даже не пытался больше драться.

Мне быстро зажали нос, дождались, пока я приоткрою рот, чтобы вздохнуть воздух и вставили мне что-то между зубов. Потом достали всё тот же пугающе длинный шланг и стали заталкивать мне его в горло. Тошнота подступила мгновенно. Я дико вращал глазами и издавал захлёбывающиеся, хрипящие звуки. Шланг загоняли всё дальше и дальше – по щекам у меня текли слёзы, а перед глазами всё опять куда– поплыло.