Осколки отражения

– Найду я его! Найду! Молчат отражения, понимаешь?! Молчат! Я уже всё перепробовал. Я пытался разговорить зеркальные поверхности в разных частях города и ничего. Лишь иногда они показывают мне мутные расплывчатые картинки, смысл которых я никак не могу понять! Я устал, понимаешь, Артём, я устал! Могу я хоть немного поспать?! Я не могу так! Я так больше не могу!

Вадим с силой толкнул от себя Артёма, и тот, отшатнувшись в центр комнаты, успел уцепиться за спинку кресла, иначе падения было бы не избежать. Внутри Вадима сейчас что-то нестерпимо жгло, сердце бешено колотилось, готовое переломать ему все рёбра и вырваться наружу, дышать стало тяжело, а в голове возникло то самое знакомое непреодолимое желание одержать победу над тем, кто слабее любой ценой. Любой. Одним резким движением он закинул руку за спину и там, в пустоте сжал пальцы. В его руке мгновенно возникла чёрная рукоять. Вадим потянул её на себя, и с каждым его новым движением следом за рукоятью, как пазл из осколков, собралось зеркальное лезвие. Сжав оружие двумя руками, Вадим выставил его прямо перед собой лезвием вверх и мгновенно отразился там, в сколках: горящие ненавистью глаза, тяжёлый мрачный взгляд, непроницаемый, холодный, безжалостный. Он разжал пальцы, и лезвие растворилось так же непонятно, как и появилось. Вадим глубоко вдохнул и, медленно выдыхая, закрыл лицо руками.

– Извини, – на распев протянул Вадим, обращаясь к Артёму, всё так же стоявшему у дальней стены. – Это не я сейчас. Это не я. Я не такой. Я найду Кирилла. Найду. Я обещаю.

Артём повернулся к стене и со злостью стал колотить в неё кулаком левой руки в чёрной перчатке без пальцев. Вадим, мгновенно оказавшись рядом, перехватил его руки и крепко сжал запястья, прекращая бессмысленное избиение стены. Эту самую одну перчатку они придумали все вместе с Алисой и Артёмом. Рука Артёма, вернее тыльная сторона ладони и запястье были в шрамах, после того случая, когда защищая сестру от разъярённого отца, Артём пострадал сам. С переломанной рукой он почти три дня скитался с сестрой по пустынным местам города, пока их не нашёл он, Вадим, с Фреем и Следящими. Доктор Григ руку спасти смог, вот только её прежний вид был утерян навсегда, да и действовала она теперь не в полную силу: сжимать и разжимать пальцы, было по-прежнему больно. Но нужно было продолжать учиться, а как с такой рукой покажешься перед другими учащимися? Никак. Свои слабости показывать другим во избежание неприятностей не стоит. Вадим это точно знал. И тогда именно он, Вадим, предложил придумать какую-нибудь фишку. Алиса мгновенно предложила перчатку на одну руку: и шрамов не видно, и стильно, и удобно. Артём согласился. Правда, подумалось, что одноклассники предположат, что Артём просто выпендривается, пытается выделиться, перетянуть на себя всё внимание. Ну, это и к лучшему, зато никому не придёт в голову, что парень всего лишь скрывает свои шрамы.

– Что ты творишь? – жёстко произнёс Вадим. – Руку пожалей. Григ немало сил положил, чтобы она у тебя вообще была.

– Чего её жалеть-то, – с горечью ответил Артём, вырвавшись из цепких пальцев Вадима. – Так хоть боль почувствовал, значит рука существует. Не чувствую иногда совсем. Ничего не чувствую. Что от руки моей толку, только лишь вид. Даже пальцы нормально сжать не могу. И не смогу никогда. Григ сам мне это сказал. Одноклассники учатся на учебных лезвиях драться, а я оружие даже в руках держать не могу. Рефлектор. Какой я теперь Рефлектор? Кто я теперь? И зачем…

– Ну, может, хватит ныть, – громко выкрикнул Вадим, чувствуя, как новая волна раздражения рождается где-то глубоко внутри него. – Всё только от тебя зависит. Ты Рефлектор. Ты легко впитываешь любые знания, вот и впитывай.

– Тебе легко говорить, – зло сощурив глаза, ответил Артём. – В свои семнадцать лет ты лучший из лучших среди Рефлекторов. Ты здоров, как заправский бычара. Тебя победить невозможно, да никто больше и не пытается даже. Ты не представляешь, что значит быть уничтоженным, что значит, когда хочется чему-то научиться, да вот только не позволяют обстоятельства, что значит быть никому не нужным и не пригодным ни к чему. Ты не знаешь, что такое боль. Физическая боль.

– Ну, конечно, – хмыкнул Вадим. – Возможно, я не знаю многого, ты прав, но вот что такое боль мне известно доподлинно. И не просто боль. Я знаю, что такое умирать. Медленно умирать.

Вадим одним резким движение снял с себя свитер, наглухо закрывавший всё его тело до шеи, остался в одной майке и повернулся спиной к Артёму. Тот немного ошарашено отшатнулся назад. И Вадим понимал почему. За края его одежды на плечи выходили тонкие шрамы.

– То, что ты видишь, лишь малая часть, – тихо произнёс Вадим, быстро надев свитер обратно, пряча под ним всё, что нужно спрятать, дабы другие не знали про твои слабые места. – Дальше, больше. Много больше. Но лучше этого не видеть. Поверь.

– Что это, – неуверенно произнёс Артём. – Кто это с тобой сделал? И зачем?