Осколки памяти

– Меня она не приглашала.

– Ну и что? Здесь на такие вечеринки все наши приходят без приглашения. Это нормально. Так как?

– Не знаю, надо подумать, – уклончиво ответила Кристина, аккуратно укладывая подаренную фотографию в свой блокнот, и скользнула благодарным взглядом по фотоальбому, оставшемуся лежать на кровати. – А ты собираешься?

– Конечно! Там будет весело: Саманта умеет устраивать классные вечеринки. А вот насчет Вуда не уверена.

– При чем здесь Вуд?

– При том, – хмыкнула Миранда. – Он такие мероприятия, как правило, игнорирует, впрочем, как и ты. По-моему, совершенно напрасно.

– Это с какой стороны посмотреть… – услышав, что Ника на вечеринке не будет, Кристина тут же приняла окончательное решение. – Нет, я не поеду. Мне и так есть чем заняться.

На улице раздался короткий сигнал клаксона.

– Патрик приехал, я пойду, – заторопилась она.

– Давай, мне тоже пора. Из больницы звонили, просили приехать подменить Сару Браун: у нее, кажется, младший сын заболел.

– Тебя подбросить? Сделаем небольшой крюк, я попрошу Патрика.

– Не нужно, спасибо, я и на своей домчусь. Мне все равно ночью надо будет возвращаться на чем-то, а мама к вечеру домой вернется.

– Дело твое.

– Послушай, Крис, – Миранда почему-то замялась.

– Что?

– Только ты не обижайся, хорошо? Может, все-таки появишься у Саманты?

Кристина торопливо засовывала книги в сумку.

– Зачем?

– Ты постоянно всех сторонишься. Девчонки в школе всякое болтают. Считают тебя заносчивой принцессой. Я-то знаю, что ты нормальная девчонка, но им этого не объяснить.

– А ты и не объясняй. Подумаешь… Черт с ними, пусть говорят, что хотят, мне все равно.

Уже в дверях Кристина вспомнила о записке, которую нашла у себя в школьном шкафчике пару дней назад. Кто-то в довольно грубых выражениях советовал ей не воображать, что она чем-то отличается от остальных, что она умнее и все в том же духе. Подписи не было, но почерк, несомненно, был женским.

Говоря, что ее мало заботит чужое мнение, Кристина лгала: оно ее заботило и еще как! Недаром она тогда столько проплакала из-за этой проклятой записки. Конечно, всем без исключения нравиться невозможно, однако вызывать неприязнь до такой степени, чтобы получать подобные послания, – это вообще невыносимо.

Тут ее осенило.

– Миранда, слушай, а ты почерк Валерии знаешь? – спросила она и пояснила, прочитав недоумение в зеленых глазах подруги: – Я имею в виду, могла бы определить, она это написала или нет?

И Кристина вытащила из бокового кармана сумки скомканный листок бумаги.

– А что это?

Ответа Миранде не потребовалось. Дочитав записку до конца, она топнула ногой и в сердцах воскликнула:

– Нет, она никогда не угомонится!

– То есть?

– Разумеется, это Валерия. Кому же еще такое в голову могло прийти? Тут и почерк знать не нужно, хотя да, это писала она. Вот дура! МакАдамс подсовывает этот бред каждой девчонке, которая, по ее мнению, может стать ей соперницей. Все боится, что кто-то кроме нее может стать королевой выпускного бала. Ненормальная!

– Я ни на что «ее» не претендую, в том числе на корону, – Кристина смотрела, как Миранда расхаживает по комнате и ругается, сопровождая свои слова энергичными жестами.

– Ты – нет. Я – нет. Тебе и мне это прекрасно известно. Но дамочка точно не в себе. Ха! Значит, именно она о тебе всякие сплетни и распускает.

Кристина замерла.

– Какие еще сплетни?

– Глупости всякие, забудь. В прошлом году она так же доводила Ким Вилл, когда та в блондинку перекрасилась. МакАдамс решила, что Ким похорошела, и принялась ее доставать. Да, точно, и записки всякие подбрасывала. До конца года дурью маялась. А теперь, значит, ты ее враг номер один. Обалдеть!

– Я ей вроде ничего такого не делала.

– Конечно, не делала. И не надо. Валерия сама напридумывает себе Бог знает что, а потом бесится. Я уверена, тебя она терпеть не может из-за того, что ты сейчас в центре внимания: новенькая, хорошенькая, да еще и богатая. Ой!

Миранда хлопнула себя по губам и испуганно уставилась на Кристину, но та только махнула рукой, давая понять, что ничуть не обиделась, и сказала:

– Да ну, брось, какая я хорошенькая. До нее мне точно далеко.

– Дело не в том, что ты на сахарную Барби не похожа, а в том, что ты не уродина, не дурочка, не калека, словом, ты понимаешь. Просто не обращай на нее внимания и старайся не принимать близко к сердцу ее выходки.

Сигнал за окном прозвучал чуть дольше и настойчивее. Похоже, Патрик куда-то торопился.

– Ладно, – Кристина улыбнулась. – Хорошо, что выяснили. Ну, я пошла. Завтра увидимся.

На душе у нее прояснилось. Теперь она знала, кто написал записку, и больше не переживала по этому поводу. Сейчас самым важным было совсем другое – у нее в сумке лежала одна вещь, благодаря которой она могла простить кого угодно, даже судьбу, за то, что она забросила ее в эту забытую Богом дыру.

* * *

Теперь Кристина практически не расставалась с фотографией Ника Вуда. Собираясь в школу, она брала ее с собой, а возвращаясь домой, прятала ее в свой дневник – ту самую тетрадь в кожаном переплете, которая хранилась в ящике, запертом на ключ.