Осколки под стеклом

Дождь шуршал, разбавляя наступившую тишину. Молчали ожидающие приказов наемники, молчал Артур, начинающий понимать, что что-то идет не так, молчала она, и молчал святой отец, задыхающийся от боли в вывернутых суставах.

Зажглось было в ближайшем доме окно, мелькнул чей-то силуэт и тут же испуганно исчез. Потом мигнули фары, и в их свете Игорек увидел Криса — он стоял чуть поодаль, положив одну руку на вздыбленную холку седогривого волка, а вторую — на рукоять двуручного меча, обвитую серебряной ящерицей с глазами-агатами.

Здесь, в городе, лил дождь, а за спиной Криса расстилалась красная пустыня, и виднелись красные крыши. Крис смотрел задумчиво.

— Или чего ты хочешь? — настойчиво спросил Артур. — Хочешь быть богом? Не проблема, Игорь. Состряпать для тебя фанатичную толпу — дело пары месяцев. Придумаем концепт, пустим рекламу, Виталик как раз оклемался… Все сделаем, только сдвинься, наконец.

Игорек поднял голову:

— Сделаете меня богом?

— Легко, — улыбнулся Артур. — Ты же сам понимаешь. Люди — флюгер, и стоит только ветру в правильную сторону податься…

— Игорёчек, — слабым голосом позвала женщина с бледным лицом. — Тебя же просят…

В ее висок, словно выпрямленный под напряжением провод, упиралось дуло автомата.

Это же мама, вдруг понял Игорь, снова обретая способность мыслить. Пальцы еще морозило от холода мертвого тела. Это она стоит здесь, под дождем, в своем шелковом халатике и с растрепанными волосами. И почему сразу не узнал? Ее руки. Ее розоватые губы, и глаза — тоже голубые, но встревоженные, больные. Та же кровь, оттиск одной души. Непреодолимое препятствие.

— Возьмите его, — глухо сказал Игорь и показал на труп под ногами. — Я все еще думаю, что смогу… Везите в морг. Освободите мне там помещение.

Артур выпрямился, и Игорек заметил — у него от напряжения дрожат губы.

Перед тем как захлопнуть дверцу машины и отгородиться от серого дождя теплом кожаного салона, Игорек еще раз посмотрел на Криса — тот стоял, положив руку на шею волка. Пустыня за ним меркла. Лицо Криса, тонкое и очень красивое, словно стерло акварельными подтеками, а потом и вовсе размыло в белый картон — он пропал, и только лужицы в волчьих следах, оставшиеся на полоске мокрой земли, могли подсказать кому-то, что он был рядом.

— Слабак, — прокомментировал Кайдо, провожая машины глазами. Труп погрузили в одну из них, и туда же запихнули обмякшего от горя отца Андрюшу. Фары мелькнули несколько раз на повороте, и наступила темнота.

— Это мать, — отозвался Крис. — С этим сложно что-то поделать, пока не расставишь приоритеты правильно.

— Почему бы не выставить эти приоритеты по умолчанию? — поинтересовался Кайдо. — Родился, вырос и забыл о ненужных привязанностях?

— Потому что не мы это придумали.

— А кто?

Крис пожал плечами и нахмурился. Его лицо впервые исказила легкая гримаса непонимания, и Кайдо так удивился этому обстоятельству, что не стал больше расспрашивать.

— Быстрее тут, — вполголоса сказал Артур, глядя на Игорька, вцепившегося руками в край никелевого стола, на который свалили тело Антона.

— Выйди.

Артур кивнул.

Игорек остался один под ослепительно белыми лампами. Он видел свое отражение в многочисленных металлических гранях — искаженное, вытянутое, белое привидение с нелепыми кляксами глаз.

— Антон, — позвал он, оставшись один. — Антон…

И положил ладонь на неподвижную белую, с чересчур темными венами руку. Капли холодной воды стекали со стола и звучно плюхались о кафель.

— Я такое натворил, Антон! Я такого наделал! Дайте мне хоть что-то исправить… хоть что-то!

Он упал грудью на неподвижное тело, вцепился руками в мокрую куртку, прижался щекой к ледяной щеке, похожей на пластик.

— Вставай, а… — жалобно попросил он. — Встань, помоги мне…

В замкнутом белом кубе больничного морга было тихо и холодно. Ни следа северного ветра, ни крупинки красного песка. Руки дергало судорогами, они болели, сведенные страшным напряжением, но это были руки обычного человека, бессильные и беспомощные.

— Давай по-другому, — шепнул Игорек. — Если ты встанешь, я защищу тебя, я буду следовать за тобой везде, я перестану рассуждать и… мы вместе все исправим.

Он сполз вниз, сел, прислонившись к холодной кафельной стене, и закрыл руками глаза.

Через несколько минут отнял их и посмотрел перед собой абсолютно сухими блестящими глазами. Рывком поднялся и вышел, хлопнув тяжелой дверью. Раздался щелчок — дверь закрылась намертво, оставив за собой непоправимое.

В синем холле он увидел мать — она сидела на диванчике, уже подкрашенная со связанными в пышный хвост белокурыми волосами.

— Игорь! — сказала она и вытянула вперед руки. — Не извиняйся, я знаю, что ты исполнял дело государственной важности!

— Мам… — сказал Игорек.

— Я думаю, ты без проблем попадешь в английский колледж. А еще Артур намекнул, что неплохо бы переехать поближе к центру. Знаешь, он очень интересный мужчина. Все силовики такие… — она хихикнула. — Твой папа тоже был…

— Я наркоман, — перебил ее Игорек и засучил рукав. Показал желто-синие пятна на белом сгибе локтя.