Осколки прошлого

– Он рассказывал мне о свадьбе своего внука, и я понятия не имела, что он хотел сказать, но вышло что-то похожее на «блю суэйд шуз»[6]. И у меня прямо встал перед глазами – знаешь, как вспышка, – тот день, когда умер Элвис.

– Элвис Пресли?

Она кивнула.

– Это был семьдесят седьмой, мне тогда было четырнадцать, так что мне больше нравился Род Стюарт, чем Элвис. Ну так вот. У нас в церкви были такие очень консервативные тетки с огромными прическами, и они все глаза выплакали, что его больше нет.

Энди улыбнулась той натянутой улыбкой, которая обычно демонстрирует, что ты чего-то недопонимаешь.

Лора точно так же улыбнулась в ответ. Химия в мозгах. А ведь с последнего курса лечения прошло уже много времени. Она забыла, что хотела рассказать.

– Просто вспомнила забавную вещь.

– Видимо, тетки с прическами были теми еще ханжами? – попыталась расшевелить ее память Энди. – Элвис же был очень горяч, да?

– Это неважно. – Лора похлопала ее по руке. – Я так благодарна за то, что ты есть. За те силы, которые ты придала мне, когда я болела. За близость, которая по-прежнему есть между нами. Я очень ценю это. Это дар. – Ее голос начал дрожать. – Но теперь мне лучше. И я хочу, чтобы ты жила своей жизнью. Я хочу, чтобы ты была счастлива или, если тебе это не удастся, чтобы ты примирилась с собой. И я не думаю, что ты сможешь сделать это здесь, малышка. Мне бы очень хотелось упростить тебе задачу, но в то же время я понимаю, что ничто не поможет, если ты не возьмешься за дело сама.

Энди посмотрела в потолок. Посмотрела на пустой торговый центр. Наконец она посмотрела на мать.

У Лоры в глазах стояли слезы. Она покачала головой, будто испытывала благоговейный трепет.

– Ты великолепна. Ты это знаешь?

Энди выдавила из себя смешок.

– Ты великолепна, потому что ты абсолютно неповторима. – Лора прижала руку к сердцу. – Ты талантливая, и ты красивая, и ты найдешь свой путь, милая, и это будет правильный путь, несмотря ни на что, потому что эту дорогу ты наметишь себе сама.

Энди почувствовала комок в горле. Ощутила, что тоже вот-вот заплачет. Между ними повисла тишина. Она слышала, как по ее венам несется кровь.

– Так. – Лора рассмеялась. Это тоже был старый проверенный способ снизить эмоциональный градус момента. – Гордон считает, что я должна дать тебе крайний срок для переезда.

Гордон. Отец Энди. Он был юристом по вкладам и недвижимости. Вся его жизнь состояла из крайних сроков.

– Но я не собираюсь ставить тебе крайние сроки или какие-то ультиматумы.

Ультиматумы Гордон тоже любил.

– Я хочу сказать, если это твоя жизнь, – она указала на квазиполицейскую униформу, которая взрослила Энди, – то примирись с ней. Прими ее. А если ты хочешь делать что-то другое, – она сжала руку дочери, – делай что-то другое. Ты все еще молода. Тебе не надо выплачивать ипотеку или даже страховку за машину. У тебя есть здоровье. Ты смышленая. Ты свободна делать все, что хочешь.

– С моим долгом за образование – не думаю.

– Андреа, – сказала Лора, – я не хочу делать никаких страшных пророчеств, но если ты продолжишь вот так бессмысленно ходить по кругу, то довольно скоро осознаешь, что тебе сорок и что ты ужасно устала от бардака в своей жизни.

– Сорок, – повторила Энди. Чем ближе она была к этому возрасту, тем меньше он ассоциировался у нее с дряхлостью.

– Как говорит твой отец…

– Делай свои дела или слезай с горшка. – Гордон всегда учил Энди двигаться, искать себе полезное применение, делать что-то. Довольно долго она винила именно его в своей апатичности. Когда оба твоих родителя – деятельные, целеустремленные люди, то лень становится формой бунта, верно? А легкий путь упрямо и неизменно выбираешь потому, что трудный путь просто такой… трудный?

– Доктор Оливер? – спросила пожилая женщина. То, что она прервала интимную беседу матери с дочерью, казалось, ускользнуло от ее внимания. – Я Бетси Барнард. Вы работали с моим отцом в прошлом году. Я просто хотела сказать спасибо. Вы творите чудеса.

Лора встала, чтобы пожать женщине руку.

– Очень мило, что вы так говорите, но он сделал все сам. – Она плавно перешла в режим, который Энди про себя называла «Исцеляющая доктор Оливер», и начала задавать общие вопросы об отце женщины, очевидно, не вполне понимая, о ком идет речь, но прилагая ощутимые усилия, чтобы женщина так и осталась в неведении.

Лора кивнула в сторону Энди.

– Это моя дочь, Андреа.

Бетси продублировала ее кивок, на секунду продемонстрировав интерес. Она сияла под ласкающими лучами внимания Лоры. Все любили ее мать, неважно, в каком режиме она находилась: терапевт, друг, предприниматель, раковый пациент, мать. Она отличалась какой-то неутомимой добротой, которая при этом не казалась слащавой благодаря ее остроумной, а порой и язвительной манере общения.

Время от времени, обычно после пары бокальчиков, Энди могла продемонстрировать те же качества незнакомцам, но, когда они узнавали ее поближе, мало у кого возникало желание продолжать общение. Наверное, в этом и был секрет Лоры. У нее были десятки, даже сотни друзей, но все они знали лишь какую-то ее часть.