Осколки прошлого

О: Не думаю, что кто-то действительно видит себя в моих книгах. Если я даже беру что-то от них, то обычно это как будто услышать свой голос на записи, типа: «Эй, где мой манящий глубокий голос?! Что это за двенадцатилетка?!» Я выучила этот урок достаточно рано, потому что в детстве изобразила одну из своих соседок в своей первой книге. И она была действительно злющая — я теперь уже могу спокойно это говорить, потому что она умерла. Она была из тех бабулек, которые сидят на скамеечке. У домов в том месте были очень большие участки, потому что это было за городом. Было гораздо быстрее проходить через ее участок — но она не позволяла нам этого делать и поливала нас из садового шланга. Были определенные выражения и жесты, которые она использовала, по которым сразу можно было сказать: «О, это же мисс такая-то!» И я вписала все эти характерные черты в книгу. Эта женщина пришла ко мне на одну из первых встреч с читателями, где я подписывала экземпляры. Она подошла ко мне и сказала: «А я знаю, кто этот персонаж у вас в книге!» Я подумала: «О, черт». А она мне: «Это же миссис такая-то с нашей улицы!» А я ей: «Да-да, конечно, только не говорите ей». Так что, я думаю, другие часто видят в человеке то, что он сам в себе не видит. Не думаю, что разные люди видят друг друга одинаково. Существует столько полутонов. Но, если честно, в «Осколках прошлого» я хотела написать о том, как сильно все сейчас изменилось для женщин. Если вы взглянете на поколение женщин возраста Лоры, которое не так далеко от моего поколения, вы увидите, что у них было не так много вариантов, чем можно заняться в жизни. Можно было выйти замуж, родить детей, может быть, даже иметь работу. Можно было даже построить карьеру, но это была бы карьера медсестры или преподавателя — то есть, это была бы типично женская работа, да и фокус внимания все равно бы оставался сосредоточен на доме и детях. А потом ты смотришь на Энди, и в некотором смысле она находится в тупике, потому что у нее слишком большой выбор. Она может быть врачом, юристом, космонавтом, кем угодно. Получается, что Лора в своем юном возрасте парализована отсутствием выбора, а Энди парализована слишком богатым выбором. Это именно то, о чем я хотела написать. Я также думаю, что сейчас женщины после тридцати больше похожи на женщин после двадцати времен моей юности. Они еще на десять лет получают своего рода запасной аэродром, который нам в свое время не предоставляли. Я очень хорошо помню, что, когда я закончила школу, отец отвел меня в сторонку и сказал: «Я так горд, теперь ты можешь делать все, что захочешь. Только ты не можешь переехать обратно домой». Для моего поколения возвращение домой было под строжайшим запретом. Это выглядело, как поражение. И это интересно, потому что я много путешествую, и везде, где я была — во Франции, Дании, да во всех странах, которые мне довелось посетить, есть выражение для таких «родителей-вертолетов». В Дании они называют это «родители-керлингисты», в честь олимпийского вида спорта, керлинга: там нужно водить специальной шваброй перед камнем, чтобы он более гладко скользил, так вот родители и являются этой шваброй. Я думаю, это желание всех родителей — сделать жизнь своих детей проще, чтобы они смогли сделать все, на что способны.

В: Роман «Осколки прошлого» передает ощущение постоянного движения. Джейн в прошлом и Энди в настоящем практически постоянно перемещаются. Насколько это повлияло на процесс работы над книгой; упростило ли или усложнило построение сюжета?