Осколки прошлого

«Это был семьдесят седьмой, мне тогда было четырнадцать, так что мне больше нравился Род Стюарт, чем Элвис».

Энди достала вторую карточку. Тоже из Онтарио, тоже с именем и датой рождения Даниэлы Купер и надписью «ЗДОРОВЬЕ SANTÉ»[18]. В старших классах Энди учила испанский, поэтому понятия не имела, что значит santé, но задумалась, какого черта мать не воспользовалась канадской медицинской страховкой, вместо того чтобы потратить почти все свои пенсионные сбережения на лечение рака в Соединенных Штатах.

Наконец она взялась за обувную коробку. Замотанную скотчем и спрятанную в ящике внутри запертого хранилища на секретном складе. Логотип Thom McAn. Коробка небольшая, явно не от взрослой обуви. Когда Энди была маленькой, Лора всегда возила ее в торговый центр в Чарльстоне, чтобы купить туфли перед началом учебного года.

Что бы ни лежало внутри, оно было легким, но у Энди возникло такое чувство, словно там бомба. Или, скорее, это ящик Пандоры, в котором хранятся все несчастья мира Лоры. Энди знала продолжение мифа: когда выпустишь на свободу зло, останется только надежда, но она очень сильно сомневалась, что внутри коробки найдется что-то, способное дать ей надежду.

Энди зацепила краешек ленты. Клей уже давно высох. Снять крышку оказалось несложно.

Фотографии. Немного. Некоторые черно-белые, некоторые с поблекшими цветами.

Стопка поляроидов перетянута старой резинкой. Энди взяла первой именно ее, потому что никогда не видела свою мать такой молодой.

Резинка лопнула у нее в руках.

Когда делали эти фотографии, Лоре было, наверное, лет двадцать с небольшим. Восьмидесятые во всей красе: голубые тени, розовая помада, щеки такие яркие, будто ей в лицо врезалась нарумяненная птица. Темно-каштановые волосы выкрашены в экстремальный блонд и сожжены перманентом. Из-за гигантских подплечников белая кофта с короткими рукавами кажется квадратной. Она наверняка была в курсе, кто застрелил Джей Ар Юинга[19].

Энди не улыбнулась только потому, что по фотографиям было очевидно, что кто-то долго бил ее мать по лицу.

Левый глаз Лоры заплыл. Нос свернут набок. На шее свежие синяки. Она смотрела в объектив без всякого выражения. Она была где-то далеко, была кем-то другим, пока ее увечья кто-то документировал.

Энди знала этот взгляд.

Она посмотрела на другой поляроид. Белая кофта приподнята, чтобы продемонстрировать синяки на животе Лоры. На следующем снимке — страшная рана на внутренней стороне ее бедра.

Энди как-то заметила жуткого вида шрам в одну из тех ночей, когда оставалась с матерью в больнице. Почти восемь сантиметров длиной, розовый и — даже много лет спустя — с неровными краями. Энди буквально охнула, увидев его.

«Каталась на коньках», — сказала Лора, закатив глаза, будто эти три слова все объясняли.

Энди достала следующую стопку фотографий. Они тоже потрясли ее, но только тем, насколько сильно отличались от предыдущих. Не поляроиды, обычные фотографии совсем маленького ребенка в розовом зимнем костюмчике. На обратной стороне дата — 4 января 1989 года. Эта серия изображала, как девочка валяется в снегу, кидает снежки, делает ангела, лепит снеговика, ломает снеговика. Иногда на снимках попадался кто-то взрослый: чья-то опущенная рука или нога, торчащая из-под тяжелого шерстяного пальто.

Энди узнала в ребенке себя. У нее всегда был особенный миндалевидный разрез глаз: эту черту она унаследовала от матери.

Если посчитать по месяцам, получается, что Энди тут почти два года. Тот самый период, когда они жили в студенческом городке Университета Джорджии, пока мать писала диссертацию.

Такого снега не бывало ни в Атенсе, ни тем более в Белль-Айл. У Энди не было детских воспоминаний о поездках на север. И Лора ей никогда о них не рассказывала. Более того, когда Энди посвятила ее в свои планы перебраться в Нью-Йорк, она сразу сказала: «О, милая, ты никогда не уезжала так далеко от дома».

Последние две фотографии в коробке были соединены скрепкой.

Фил и Лаверн Рэндалл, ее бабушка и дедушка со стороны биологического отца, сидят на диване. Картина с пляжем висит на обшитой деревом стене за их спинами. Выражения их лиц, их позы, даже тень от торшера на спинке дивана — все очень знакомо.

Энди убрала скрепку, чтобы посмотреть следующее фото.

Те же люди, те же выражения лиц, те же позы, те же тени — но на сей раз Энди, месяцев, наверное, шести, сидит у Рэндаллов на коленях, балансируя между ними.

Она провела пальцем по толстому контуру своей младенческой фигуры.

В школе Энди изучала «Фотошоп» — в том числе как накладывать одно изображение на другое. Она забыла, что до компьютеров людям приходилось переделывать изображения вручную. Нужно было взять макетный нож и аккуратно вырезать кого-то из фотографии, потом намазать этот кусочек клеем и прикрепить его к другой фотографии.

Если получалось неплохо, нужно было заново сфотографировать наложенные изображения, но даже тогда результат не всегда выглядел убедительно. Неправильные тени. Неестественные позы. Процесс требовал кропотливого труда и большой аккуратности.

Что делало мастерство Лоры еще более впечатляющим.