Осколки прошлого

Они улыбнулись, но никто из них не рассмеялся вслух, потому что они не знали, не подслушивает ли с другой стороны двери Ник.

— Мы должны как-то взять себя в руки. — Джейн нашла салфетки. Одну дала Эндрю, другую взяла сама. Оба высморкались. Эндрю закашлял. В груди у него булькало так, будто внутри бились друг о друга морские камушки.

Она положила руку ему на лоб.

— Тебе нужно сходить к врачу.

Он пожал плечами и только спросил:

— Когда?

Дверь в ванную открылась, и Ник вышел, вытирая волосы полотенцем, совершенно голый.

— Что я пропустил?

Эндрю сказал:

— Я пойду вниз, пока Джаспер не начал нас искать.

— Ты тоже иди, — сказал Ник Джейн. — Надень ботинки. В них ты выглядишь более внушительно.

Джейн нашла пару черных носков в шкафу. Натянула их поверх колготок. Взяла в руки пару ботинок и подняла их, чтобы Ник мог посмотреть, правильные ли она выбрала. Он утвердительно кивнул. Она нагнулась, чтобы застегнуть пряжки, когда Ник прижался к ней. Он разговаривал с Эндрю, поглаживая ее пониже спины.

— Джейн права. Тебе стоит сходить к врачу. Нам не поможет, если ты будешь болеть на… на похоронах.

К горлу Джейн подступила тошнота. Она шнуровала ботинки для верховой езды и не могла понять: это утренний токсикоз или страх. Ник с самого начала играл в эти совершенно необязательные словесные игры. Джейн знала, что его возбуждает мысль о фургоне ФБР, который стоит дальше по улице и записывает каждое их слово.

Он снова шепнул ей на ухо:

— Срази их, моя дорогая.

Она кивнула и сказала Эндрю:

— Я готова.

Ник шлепнул ее по заднице, когда она выходила из комнаты. Ее охватило то же смущение, что и раньше. Было бессмысленно просить его перестать, потому что от этого все становилось только хуже.

Эндрю пропустил ее вперед, пока они шли по лестнице. Лицо залило румянцем. Она понимала, Ник рос нелюбимым ребенком и ему хотелось чувствовать себя частью чего-то, но ей было противно, когда он относился к ней, как к охотничьему трофею.

— Все нормально? — спросил Энди.

Джейн заметила, что бессознательно положила руки себе на живот. Она не сказала ни Эндрю, ни кому-либо еще о ребенке. Сначала она убеждала себя, что просто хочет, чтобы Ник узнал об этом первым. Но после нескольких недель поняла: она до ужаса боится, что тот не захочет ребенка, и ей потом придется всем объяснять, почему она больше не беременна.

«В следующий раз, — так он сказал ей и в прошлый раз. — Мы оставим его в следующий раз».

— Мисс Квеллер? — один из мужчин уже ждал их в холле. Он показал свое удостоверение с позолоченным щитом. — Я агент Барлоу из ФБР. Это агент Данберри.

Данберри стоял у самой двери, сцепив руки за спиной. Он выглядел как уменьшенная версия Барлоу: у него было меньше волос, меньше уверенности в себе и даже, как оказалось, меньше зубов: ему не хватало верхнего клыка. Он разговаривал с Джаспером, одетым в форму запаса Военно-воздушных сил. Вся грудь ее брата была в медалях и разноцветных орденах. Джаспер был на двенадцать лет старше Джейн — чересчур заботливый старший брат, всегда служивший для нее якорем. Он ходил на ее концерты и проверял домашнее задание, даже был ее спутником на выпускной, когда больше никого не нашлось. Джейн он все время казался миниатюрной версией взрослого, эдаким героем, который играл со своими солдатиками и читал книги по военной истории, но всегда мог до чертиков испугать любого мальчишку, посмевшего ее обидеть, или одолжить ей карманных денег на губную помаду.

— Мисс Квеллер? — повторил агент Барлоу.

— Прошу прощения, — извинилась Джейн и взяла салфетку из коробки на кофейном столике.

Агент Барлоу выглядел пристыженным.

— Соболезную вашей утрате.

Джейн вытирала глаза, одновременно посматривая в зеркало за диваном. Ее лицо горело. Нос был ярко-красного цвета. Она плакала почти пять дней подряд.

— Не торопитесь, — учтиво сказал Барлоу, но было видно, что ему не терпится начать.

Джейн высморкала нос настолько тихо, насколько могла.

Ник часами тренировал их давать показания, но ничто не могло подготовить ее к допросам. В первый раз она просто неконтролируемо всхлипывала и все время паниковала: вдруг она скажет что-то не то? Позже Джейн поняла, что слезы были для нее благословением, ведь именно их все от нее и ждали. Эндрю, кажется, тоже выработал стратегию. Когда ему задавали сложный вопрос, он чихал, тер глаза и отводил взгляд, чтобы успеть его обдумать.

Только Ник вызывал тревогу, причем не только у Джейн и Эндрю, а у всех, кто оказывался с ним в одной комнате. Он, казалось, получает какое-то извращенное удовольствие оттого, что дразнит агентов: он доходил до края пропасти, а потом изобретал невинное оправдание своим словам, возвращая их в исходную точку.

Наблюдая, как он вел себя с агентами Секретной службы накануне, Джейн задумалась, не был ли он просто-напросто самоубийцей.

— Горе? — обратился к ней Джаспер.