Осколки разбитого неба

Прочтя Мандельштама от корки до корки,
я понял – нигде, от Москвы до Нью-Йорка,
не видеть удачи, признания, славы.
Пишу только в стол, для себя, для забавы.

В окошко летят сквозняки ниоткуда.

Жена бьёт посуду и разные блюда;
привыкла – чуть что, так заламывать руки,
кричать на меня неприличные звуки.

Но я всё терзаю мозгов своих силу,

как будто бы рою отважно могилу.
В тетрадку пихаю мыслишки и жесты.
Не жизнь, а фанера из кровельной жести.

А ведь говорила мне в юности мама:

«Учись хорошо, не сутулься упрямо,
пойди в олигархи, хотя бы в артисты».
Но в дырах пальто - как халат у буддиста.

Я мог бы писать терпеливо и долго,

но только попался в объятия долга:
обеты семейные, дети повсюду,
ещё рифмовать... обещаю – не буду.

2017

«Надеваю свой плащ...»

Надеваю свой плащ, и является осень,
отделив редкий лес занавеской дождя.
Ветер в листьях шуршит, их неспешно уносит,
постоянством своим никого не щадя.

Ты прости меня, осень, — я с детства ленивый,

не брожу по ночам, не слагаю стихов;
безразличны роскошные мне переливы
листьев смятых вокруг молчаливых цветов.

Я смотрю, как стекают тягуче и вяло

серебристые капли, скользя по стеклу.
Что же осень, забыв, ты у нас потеряла,
возвращая поэта к его ремеслу?

2017

«Устал я верить жалким книгам...»

                Центон

Устал я верить жалким книгам

таких же розовых глупцов.
Душа молчит, – и внемлет крикам
моих пророческих стихов.

Они из плесени, из сора

растут, не ведая стыда.
Но осуждающие взоры
того не знают никогда.

Я твёрдо знаю: в книгах – сказки,

искать напрасно в них ответ.
И тихо шепчет маска маске,
что к Петербургу рифмы нет.

2017

Соловей

В ветвях соловей пел негромко, но сладко
о душах влюблённых и чистой мечте,
о звёздах, что бродят по небу украдкой,
о бледной Луне и её красоте.

А голос его чуть дрожал ночью тёмной,

кружась, разносился, хрустально звеня.
И тени застыли в тиши спящих комнат,
волшебные звуки безмерно ценя.

И ветер в саду застеснялся невольно,

затих, наслаждаясь прекрасным певцом.
Мелодия длилась, — а сердцу так больно,
как будто мы плакали с ним об одном.

Я понял тогда, что есть счастье на свете,

не в тех его странах я просто искал,
забыл жизни часть и мелодии эти...
Но тут соловей в темноте замолчал.

2017

Я живу на Парнасе