Осколки разума

Тема отцов и детей всегда стояла для меня остро, особенно после того, как любимый папаша ушел к какой-то ветреной женщине. До сих пор не знаю, как ее зовут, но всем сердцем ненавижу.

– Он у меня крепкого телосложения…

– Вы решили начать с внешности? – прервал меня врач и что-то записал в блокнот.

– Да, наверное… – сказал я. Какой-то дискомфорт появлялся от вечных вставок доктора. Он слишком часто меня перебивает. – Мне кажется, если я его опишу, ваше представления о нем будет шире. И я вас очень прошу – дайте мне договорить. Я хочу нормально закончить мысль, а вы меня очень часто перебиваете.

– Я вас слушаю. – ответил Павел Анатольевич и черканул ручкой в блокноте.

– Он, как я уже говорил, крепкого телосложения. Может, даже накаченный. По крайней мере, если смотреть со спины – атлет, а если спереди – сразу замечаешь его большой живот, жир на груди и в боках. В молодости он занимался тяжелой атлетикой. Странно что мышцы за все это время не усохли. На лицо они с мамой чем-то похожи. У него такой-же нос, карие глаза, правда лицо круглое и брови широкие.

– Что вы расскажете о его характере?

– Есть такие люди, которые любят праздник и кутеж. Они с головой уходят в отрыв забывая о своих обязанностях и семье. Это мой отец. Любит повеселиться. Мама, в свою очередь, предпочитает домашний уют пьянкам и веселью. Может быть поэтому он ушел из семьи. – рассуждал я.

– Все же я спрашивал у вас о его характере, а не о привычках и стиле жизни. – доктор запаниковал.

– Я прекрасно понимаю, но это целиком и полностью описывает моего отца. Что до его характера – я не помню какой он, понимаете? Я не могу вам рассказать о каждой мелочи и вникнуть прям в суть его природы! – говорил я, немного повышая голос. – Он для меня остался безответственным разгильдяем с невероятным эго. – поразмыслив я смог найти в его толстокожей и отвратительной душонке положительные качества. – Наверное, он был добрым, всегда веселым, никогда не раскисал по пустякам и всегда поддерживал маму… – мне так стало тепло в сердце. – Я бы хотел, чтобы он снова был моим отцом, вернулся в семью. Научил меня быть настоящим мужчиной. Но увы, теперь он воспитывает другого ребенка, наверное. Я даже не знаю, что с ним сейчас происходит. Ему вообще нет дела до меня, как и мне до него! – теплота сменилась на грусть и обиду. – Хватит про отца!

– Хорошо, я больше не буду затрагивать эту тему, если вы, конечно, сами не захотите об этом поговорить. В первую очередь ваш язык помогает решать мне ваши проблемы, запомните это. Не держите в себе вопросы, ответы на которые я могу помочь вам найти. – искренне сказал доктор.

Наверное, он действительно хочет мне помочь. В первый раз за последние несколько месяцев я почувствовал опору. Хоть какую-то опору. Появился человек, который хочет мне помочь… Опять…

– А бабушки и дедушки? Хотите о них поговорить?

– Нет, не хочу. С ними я не поддерживаю никакого контакта. Только на семейных праздниках они видят своего «горячо любимого» внука. Хотя бабушка со стороны отца меня очень любит и ценит. Не знаю с чем связана ее любовь. Может не хочет, чтобы от нее отвернулся единственный внук, если сын смог перед ней выстроить огромную стену.

– Что вы подразумеваете под стеной?

– Папа еще в молодости перестал общаться с бабушкой. Она возненавидела выбор сына переехать в другой город и на протяжении долгого времени вставляла ему палки в колеса. – ответил я.

– Ситуация в вашей семье не однозначная. – заключил доктор и опять полез в блокнот.

– Что правда то правда. – ответил я и снова встал с дивана.

Беседа меня утомляла, и я решил снова пройтись по кабинету, размять ноги.

– У вас много таких же как я?

– Что вы имеете ввиду? – доктор внимательно наблюдал за мной.

– Пациентов.

– Вся больница. Каждый проходит через меня. – сказал врач.

– Вы смогли хоть кому-то помочь? – я медленно наворачивал круги по кабинету разглядывая экспонаты уютного кабинета.

– Да, много кто отсюда уезжает и начинает новую жизнь. – сказал врач и снял очки. – Кто-то едет в другой город, кто-то вообще в другую страну, подальше от эпицентра его проблемы. И живут, хорошо живут. Больше их не мучают тараканы в голове. Мы избавляем от всей живности. – посмеялся доктор считаю свою фразу остроумной.

Я не издал смешка, даже не улыбнулся.

– Вы же не можете быть полностью уверены, что пациент излечился. Он может только показывать вид, а живность продолжит его мучать. Вдруг он привык жить с живностью в голове, а вы насильно его избавляете от нее? Может он не хотел расставаться с насекомыми бегающими внутри его черепной коробки?

Лицо доктора поменялось. Оно стало серьезным, сосредоточенным. Врач заинтересовался мной.

– Я хочу знать о вашем первом воспоминании. Вы сможете рассказать мне о нем? – доктор надел очки и принял удобную для него позу.

Я стал сзади дивана и облокотился локтями на его спинку.

– Прям самое первое, что помню?