Осколки Русского зеркала

– Я тоже хочу пооткровенничать, – призналась она. – Мои родители работали преподавателями в Московском Универе на кафедре философии: отец преподавал научный коммунизм, а мама – диалектический материализм. Собственно, их изначальная любовь к великому вождю всех стран и народов сифилитику Ленину послужила тому конфликту, который продолжался меж мной и родителями всю сознательную жизнь. Сейчас ты поймёшь, почему я сразу не хотела сообщать своё имя. Они умудрились назвать меня Виленой, то есть аббревиатура от Владимир Ильич Ленин. Более того, я уже в первом классе знала три закона диалектики: единство борьбы противоположностей, отрицание отрицания и переход количества в качество. Ручаюсь, мало кто из нынешних студентов это помнит, а я знала.

– Классно!

– Да ничего классного тут нет, – возразила Бусинка. – Детство у меня оказалось перечёркнутым любовью к ненавистнику человечества.

– За что же ты его так? – удивился Давид.

– У нас в доме была отличная библиотека, – пояснила Вилена. – Так вот, я там отыскала опубликованные в 19-ом веке публицистом Мотовиловым воспоминания старца Дивеевской пустыни Серафима Саровского. Надеюсь, ты слыхал, что он – один из немногих проповедников, так сказать, русских Екклесиастов, предсказавших историю России вплоть до наших дней?

– Конечно, – подтвердил Давид.

– Так вот. Старец Серафим предсказал, что Антихрист родится в 1970 году в России. Именно в этот год родился Владимир Ульянов-Бланк. Затем, править страной этот нелюдь будет три с половиной года. Именно так и было с точностью до минуты! Мы живём в царстве Антихриста, и Армагеддон давно уже начался!

– Как же так? – опешил Давид. – Сказано ведь, что прольётся много крови…

– А сколько крови безвинных уже пролилось только у нас в России? – воскликнула собеседница. – Или ты забыл, что Чечня ещё не сложила оружие, да и вряд ли сложит! Пока есть внешний враг, внутреннего никогда не трогают, вот кому это нужно. У власти остались те же ставленники американских архантропов, только вывеску сменили. Кстати, менять вывеску – это у них чисто национальная еврейская черта. В первом совете народных комиссаров из ста человек был только один русский.

– Примкнувший к ним Шипилов?..

– Да-да, примерно так, – согласилась Бусинка. – Я такую длинную преамбулу рассказываю, чтоб ты понял, почему в нашей семье возникла историческая война «отцы и дети». До школы родители отдали меня на воспитание в деревню к бабушке, поэтому прокоммунистические мысли не поразили мозг ребёнка в раннем состоянии. Характер человека создаётся на уровне от двух до трёх лет, поэтому я выросла настоящей русской девочкой без экзальтационного стремления к победе мировой революции. Более того, бабушка умудрилась тайком меня крестить и крестик я не снимала.

Так вот. С родителями воевать мне было не интересно, потому что любой учитель внимание всегда оказывает другим детям, но не своим. В домашней библиотеке я наткнулась на запись болезни всеми обожаемого Ильича. Для меня сифилис был тогда на уровне с подлостью и предательством. А как в военное время поступают с предателями, помнишь? Поэтому я в школе всем объявила, отчего представился любимый советский идол. Я, конечно же, попала в чёрные списки неблагонадёжных, а вот родителей чуть из партии не попёрли. Отца простили только за то, что он мог цитировать Ленина из любого тома и в любом количестве. Не знаю, сколько он выучил наизусть этих бесценных опусов, но, согласись, явление уникальное.

А сейчас самое интересное. Когда я приходила домой, то частенько полностью раздевалась в своей комнате и нагишом отправлялась в ванную. Родители очень редко приезжали домой днём, а мне нравилось ходить по квартире обнажённой. В этот раз я тоже скинула одежду и пошла купаться. Но, открыв двери в ванную комнату, я увидела отца, который только что вылез из-под душа и стоял у зеркала, подбривая щёки. Он услышал, что дверь открылась и резко оглянулся. Представляешь, что он увидел? В дверях стояла молодая оформившаяся женщина в одежде праматери Евы. Я только потом, много лет спустя, проанализировала его реакцию. Но тогда передо мной был голый мужчина, за несколько секунд возбудившийся до скотского состояния! Я, кажется, пискнула и бросилась в свою комнату. Там отец догнал меня и прижал к стене. От него, к тому же, пахло спиртным.

Я не нашла ничего лучшего, как, глядя на него в упор, медленно и чётко произнести:

– Если тронешь меня, то заражу сифилисом, как твоего любимого Ленина.

Он, признаться, опешил, ослабил хватку, а мне только этого и надо было. Я заорала что было мочи:

– Вон из моей комнаты!!

Отец мотнул головой, как с похмелья, и убежал к себе, хлопнув дверью. Меня долго бил озноб, но никаких эксцессов больше не предвиделось. Через какое-то время отец осторожно постучал в двери и принялся извиняться. Потом просил, чтобы я ничего не говорила маме. Она, конечно же, ничего не знает. Но жить с родителями после этого мне было в тягость. Поэтому сразу после школы я устроилась на работу и сняла квартиру.

– Комнату.