Осколки серебра и льда

– Сочту это за комплимент, – ухмыляюсь в ответ. – Может, в следующий раз ты и сама дашь ей отпор.

Она так яростно мотает головой, что кажется, та вот-вот отвалится.

– Никогда в жизни! Она принадлежит ко двору искусств, а я всего лишь прислуга.

– Но ведь это не на всю жизнь, если я правильно помню, и все в твоих руках. Но если ты будешь продолжать себя так вести, то никогда не вернешься ко двору искусств.

Она тут же опускает глаза, и я хмурюсь. Снова сказала, не подумав.

Но я не успеваю подобрать другие слова и смягчить свою резкость, потому что Сиф подталкивает меня к двери:

– Нам следует поторопиться, если хотим прибыть вовремя.

Гипсофилы и светский прием

Верис

Сиф ведет меня в тронный зал. Подозреваю, что у принца их тоже несколько. И, как и столовая, он полностью состоит изо льда и стекла. Но если в обеденном зале преобладают жесткие и даже грубые формы, здесь все напоминает хрупкое произведение искусства. Принц сидит в конце круглого зала на огромном ледяном троне, высеченная спинка которого похожа на роскошные шпили собора. Позади возвышается огромная бледно-голубая ледяная плита, отливающая серебром. Единственная мебель в зале – длинные обеденные столы, представляющие собой гигантские ледяные плиты с зазубренными краями. Словно великан сломал лед замерзшего озера своими пальцами. Из уважения к принцу за столами никто не сидит, и фейри общаются, перемещаясь между элегантными ледяными обелисками, которые тянутся почти до зеркально гладкого сводчатого потолка.

– Я правильно понимаю, что длинные ледяные кристаллы кое-что компенсируют? – заговорщически шепчу я Сиф.

Она бормочет что-то неразборчивое, но позади меня вдруг раздается звонкий смех, который может принадлежать только Элирии. Она проталкивается ко мне, оставляя далеко позади сопровождавших ее куризанок. Сиф хочет оставить нас, но я крепко сжимаю ее руку.

Тут я поспешно поворачиваюсь к Элирии, потому что она обращается ко мне:

– Плевать, что о тебе говорят другие. Для меня счастье, что ты здесь.

Я хмурю лоб, пока Элирия ведет нас к длинной очереди, где толпятся фейри, пришедшие отдать принцу дань уважения:

– А что говорят обо мне?

Элирия перебрасывает через плечо свои рыжевато-русые волосы, в которые вплетены гипсофилы.

– Да ничего особенного, обычные придворные сплетни. Что ты невероятно уродливый отпрыск человека и тролля, змея в человеческом обличье. И еще самая избалованная принцесса, которая только может быть в человеческом королевстве. Ты же знаешь эти разговоры. Народ у вас в королевстве наверняка болтает то же самое.

Я качаю головой:

– Никто никогда не говорил обо мне ничего подобного.

Элирия ухмыляется:

– Может быть, ты просто не слышала.

– А может, я просто симпатичнее вашего принца.

Я не слышу, что отвечает Элирия, потому что до ушей вдруг доносятся неизвестные мне звуки. Сладчайшая музыка мгновенно пленяет меня. Хочу увидеть инструменты, которые могут играть такую мелодию, но мой взгляд падает на троих неведомых существ, только что вошедших в тронный зал. Оказывается, это их голоса. Эти эфирные создания высокие и худые, даже выше принца. И они с невероятной элегантностью двигают в воздухе своими конечностями цвета слоновой кости, больше похожими на кости. Руки с тонкой как пергамент кожей закачиваются острыми когтями, которые вспыхивают, как хорошо начищенные косы. Хватаю за руку Сиф. Я ожидала увидеть здесь волков и гоблинов, великанов и прочих жутких тварей. Но только не этих существ. Одно их присутствие заставляет меня сомневаться в собственном разуме. По идее, я должна бы ужаснуться их костлявой внешности, но чувствую только восхищение.

Сиф наклоняется ко мне:

– Не волнуйся, яры – миролюбивые создания. Они пишут хроники зимнего королевства, потому что совершенно беспристрастны. А еще они слышат зов богов. Энцекиаль, та, что в центре, обычно представляет всех яров, хотя у них и нет иерархии власти.

Смотрю на ее когти, обвитые множеством слоев струящейся ткани. Как им удается не порвать одежду во время движений? И тут я встречаюсь взглядом с черными, хищными глазами Энцекиаль. Ее бесконечно мудрый и чистый взгляд завораживает. И я улыбаюсь ей. Пожалуй, это моя самая сдержанная улыбка, но мне не хотелось бы ее обидеть. Я прекрасно понимаю, что у каждого народа свои обычаи и правила этикета. И какие они у яров, даже не представляю.

Но, кажется, все в порядке. Энцекиаль хоть и не улыбается в ответ, но почтительно склоняет голову в знак приветствия. Зачарованно наблюдаю, как шумят тонкие жемчужные ожерелья на ее изогнутых рогах, которые растут прямо из висков. Затем она с другими ярами присоединяется к группе фейри, и теперь я вижу только ее затылок с перламутровыми волосами.