Осколки (СИ)

Корабли Феодота спешно разворачивались из двух походных колонн во фронт. Та, что шла ближе к берегу, составила левое крыло, им командовал наварх Феодот. На правом крыле распоряжался Гегесипп Галикарнасский по прозвищу Буревестник. Он считался самым опытным моряком из ныне живущих. Много лет назад служил персам и в то время македонян недолюбливал, но ныне присоединился к Антигону вполне охотно. Тот платил щедро, а что до убеждений — в нынешние времена македоняне и эллины так перемешались, что уже и не отделить зёрна от плевел. Этот флот был составлен из моряков множества народов, хватало тут и варваров из Карии, Ликии и Памфилии.

Лёгкий бриз дул на разогретое лучами солнца побережье. Южный ветер, совсем неудобный для Менелая, но попутно-боковой для кораблей Феодота, позволил многим триерархам Циклопа поставить малые носовые паруса, акатионы. Крыло Феодота двигалось к основанию мыса, прямо туда, куда Мирмидон загонял карийцев, которые несколько воспряли духом, увидев свои корабли. Гегесипп отклонился мористее. Видать, не поверил, что крутобокие чёрные туши на берегу — это весь флот противника. Буревестник явно собирался заглянуть за мыс. То, что выгорело у Мирмидона, повторить флотом при таком раскладе не получалось.

Менелай от лазутчиков знал, что подле Феодота находится Гегесипп, а будучи наслышан о нём, предположил, что галикарнасец к берегу прижиматься не станет, потому именно на него списал неудачу с морской засадой.

— Хитёр Буревестник, — огорчённо поджал губы Менелай, — ладно, выходим навстречу. По крайней мере солнце нам в спину.

— Весла на воду! — закричал кормчий.

— На воду! — подхватили его приказ келевст и два его помощника-пентеконтарха.

Египетский флот начал разворачиваться, оставляя в тылу транспорты и несколько кораблей резерва. «Пчела» тоже осталась на месте.

Засвистели флейты, задающие темп гребцам.

— И-и-р-раз!

Сто шестьдесят шесть весел, на каждом из которых сидело по три гребца, вспенили воду. «Каллиройя», флагманская эннера Менелая, на носу которой красовалась золотая женская фигура с лицом Таис, вздрогнула всем своим громадным телом и двинулась вперёд. Чуть поодаль, смещаясь влево шёл «Астрапей», «Мечущий молнии», корабль Поликтета, столь же громадный, как и «Каллиройя». Ему предстояло возглавить левое крыло.

— И-и-р-раз!

Гребцы затянули песню, гимн Посейдону. Через минуту уже не пели, а рычали. Темп всё ускорялся.

— Быстрее! — весело скалился келевст «Каллиройи», — наддай ветру!

И наддали, таламитам прямо в лицо. Как не наддать со вчерашней-то бобовой похлёбки? В чреве эннеры не продыхнуть, а келевст ржёт:

— Давай, ребята! Ещё громыхнём! Как на крыльях полетим!

— И-и-р-раз!

Солёный дождь льётся с поднятых вёсел, вода бурлит, таран раз за разом взметает в воздух фонтаны брызг, тысячи холодных маленьких солнц.

Противник всё ближе.

— И-и-р-раз!

Ещё ближе.

— Ты, смотри, не врали ведь. Точно она, — проговорил наварх Феодот, разглядывая приближающуюся эннеру.

Он стоял на носу «Беллерофонта», гексеры родосской постройки.

— Кто? — спросил наварха командир эпибатов.

— Гляди, какая здоровенная дурища впереди, — ответил наварх, — я таких в жизни не видал. Мне говорили про неё. «Две титьки» её зовут. Таких, поди, и не строил никто прежде.

— Да уж… — почесал бороду воин и надвинул на лоб шлем.

Над волнами, взрезаемыми тараном, летела навстречу «Беллерофонту» обнажённая золотокожая океанида.

— Приготовиться, — отдал приказал Менелай, — подтаскивай жаровни.

Воины начали вращать вороты стреломётов. Заскрипели от натуги волосяные торсионы и тетивы эвтитонов, запели песню смерти.

— Готовы!

— Ждать! — приказал Менелай, — будем бить наверняка. Сколько до них?

На море его почему-то всегда подводили глаза. Ошибался с расстояниями.

— Три плетра!^[89] — крикнул проревс.

Менелай кивнул. Этот моряк бывалый, можно верить.

Палинтонов, мечущих навесом каменные ядра, ни у Менелая, ни у его врагов не было. Хлопотно это, попасть из такой машины по цели, которая движется, когда вдобавок саму машину качает. Потому только стрелы. Но особые. У наконечников намотана пакля, обмазана смолой или нафтой, «кровью Геба», как называли её египтяне. Они страсть как любили избивать врага на расстоянии. И лучше всего с огоньком. Отличные лучники. Только персы с ними сравнятся. Но персы не воевали на море, сразу отдав эту честь покорённым финикийцам. А те предпочитали манёвренный бой. Выстраивали корабли в две или три линии со смещением на полпозиции, чтобы затруднить противнику проход в тыл, и атаковали, стараясь, по возможности, проходом вдоль борта сломать чужие весла. Свои, естественно, втягивали. При удаче разворачивались и таранили частично или полностью обездвиженный корабль. Враг, разумеется, не ждал, когда ему переломают весла и для успеха сего предприятия атака должна быть массированной. Успеет противник среагировать на один корабль, так может быть не успеет на другой.

— Двадцать локтей!

Вот ещё чуть-чуть. Ещё немного, и…

— Левый борт, втянуть вёсла! — закричал Менелай.