Осколки (СИ)

— Целых четыре этажа!!! — Кэлен закатила глаза, покачнулась, ухватилась за плечо Мэйсон. А та и не растерялась — тут же устроила вторую свою руку на её, Кэлен, талии. Да еще и к себе притянула. Или это Кэлен снова качнулась? Черт, после трех бокалов вина и этого марафона по лестнице вверх, её детективного опыта не хватит, чтобы разобраться, где причина, а где следствие… Зато результат очевиден: Кэлен снова прижата, притиснута к чертовой Мэйсон, и глаза Мэйсон — зеленые, нет, не просто зеленые — нежно-зеленые, словно юная весенняя листва на яблонях, — близко-близко, так близко, что Кэлен вдруг отчетливо увидела то, что как-то не замечала раньше: изумрудные ободок радужки и золотисто-рыжие крапинки возле зрачка… Чертовски красивые глаза ведь, ну! А губы — они же были еще ближе, черт побери! — сочные, сладкие, горячие и очень, очень нежные, уж Кэлен-то это знала, совершенно точно знала. Губы особенно сводили с ума… ну правда, стоило только Кэлен ощутить на своих губах обжигающее дыхание, как её разум капитулировал. Да просто взял и сдался без боя, предатель!!! А когда все же включился — да не весь, куда там! - так, жалкие остатки, Кэлен обнаружила себя целующейся с Мэйсон. Страстно целующейся. Жадно. Пожалуй, отчаянно. Кэлен даже услышала стоны — и с изумлением поняла, что это её собственные стоны! Боже, какой-то ужас же, ну! С ней в жизни ничего подобного не было, никогда. Чтобы, Кэлен Амнелл, как обезумевшая, целовалась с кем-то на лестнице в подъезде и стонала от наслаждения?.. Ужас. Просто абсолютный кошмар. Который нужно остановить, немедленно остановить! Кэлен уперлась руками в плечи Мэйсон и — все же со стоном, со стоном сожаления, если уж быть точной — прекратила это безобразие. Уставилась в пылающие зеленые глаза, изумленные, яростные, спрашивающие — Мэйсон явно не поняла, какого хрена Кэлен оттолкнула её. Кэлен тоже полыхнула глазами, подняла указательный палец, направила его в лицо Мэйсон:

— Ты…! Нет!!! В подъезде? Фу! — на этом её запал иссяк – вместе со словарным запасом. Кэлен замолчала, тяжело дыша и все еще потрясая пальцем перед лицом Мэйсон. Стиснула челюсти, приготовившись дорого отдать свой следующий поцелуй! Но… почему-то Мэйсон не стала возражать. И целовать — вот чертова же Мэйсон, ну! — тоже не стала. Кивнула:

— Да! — и спустилась еще на пару ступенек, оказавшись позади Кэлен. — Иди вперед, сладкая. Я тебя тут со спины подстрахую…

Миновав два лестничных пролета, Кэлен снова остановилась:

— Мэйсон… твое «подстрахую» означает держать меня за задницу?

— Ага.

— А…- Кэлен зависла на мгновение, затем пожала плечами: — Ну… ладно, — и двинулась дальше.

Кэлен шагнула в прихожую — непроницаемо черную после освещенного подъезда, особенно, после того, как скользнувшая следом Мэйсон захлопнула дверь. Кэлен заморгала, привыкая к темноте, напрягла глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то в этом кромешном мраке — любопытно же, как живет её Кара. Открыла было рот — спросить насчет расположения выключателя… И в этот же миг Мэйсон обхватила её, как-то так очень ловко и быстро — да почти мгновенно! — развернула, прижала спиной к двери, прижалась сама к Кэлен и буквально впилась в её губы своими. Так жадно, будто не целовалась вечность. Где-то на самых задворках сознания Кэлен мелькнуло: «Какого черта? Нельзя же…» — и пропало. Сгорело в пожарище, разожженном губами Мэйсон, её страстью — грубоватой, настойчивой и очень, очень горячей. Мэйсон не целовала — атаковала губы Кэлен, брала их, властно, совершенно не сомневаясь в своем праве на них, она владела ими, управляла, вытворяла с ними, что хотела, она пленила губы Кэлен и теперь истязала их, то жестко, терзающее, сжимая, покусывая, то мягко, невероятно нежно, сладко… И Кэлен сдалась. Отдалась губам Мэйсон, её напору, этой её непреклонной уверенности в праве на Кэлен, на поцелуй с Кэлен, на её губы, её тело… Да — руки Мэйсон уже скользили по телу, уже проникли под куртку, под футболку… Ловкие пальцы — снова почти мгновенно, надо же, какая она шустрая, эта чертова Мэйсон, а! — расстегнули бюстгальтер, и горячая ладонь уже накрыла грудь Кэлен, сжала, ощутимо, и тоже очень властно, заставив Кэлен тихо застонать, податься навстречу ей, этой ладони, отдаться, подчиниться ей… Ноги ослабли, дрогнули, и Мэйсон подхватила её второй рукой под ягодицу, сжала, притиснула к себе, вдавилась собой в низ живота, вызывая в нем яростный отклик. Да там и без того все уже пульсировало, наполнившись горячей тяжестью, истекало невыносимым желанием… Кэлен снова застонала. И следом где-то в дальнем уголке её разума, единственном, видимо, пока еще не замутненном этим сладким безумием, кто-то снова закричал — истошно, отчаянно: «Неееет! Нельзя же! Это не Кара… Она — не Кара!!!».

Кэлен замычала, замотала головой, вновь, как в подъезде, уперлась руками в плечи Мэйсон, отталкивая, отрывая от себя её губы. А освободившись, выдохнула:

— Нет… Прошу тебя… Не надо, нет…