Осколки снов (СИ)

Гром как-то косо посмотрел на меня, похоже, он всё ещё не верит.

— Ладно, если хочешь, докажу. Оборотни учат своих детей, в отличие от крестьян, поэтому я хорошо знаю, о чём говорю. У оборотня дети могут быть только от человека или оборотня. Людей здесь что-то не наблюдается, а оборотень…

Увидев замешательство, на лице своего собеседника я продолжала:

— Как ни стыдно, пьяный Рог это знает, а ты нет. И этот слух скоро все забудут. Должны же они понять, что этому фавну верить нельзя. Но лично я сегодня посмеялась от души.

Конечно, на счёт физиологии оборотней я соврала. Оборотни скрещиваются со всеми, кроме вампиров и духов. Но это вызвало бы ещё больше подозрений.

— Ладно, извини, что подозревал — наконец проговорил Гром, почесав затылок. — Я просто… ем… испугался. Я очень злюсь, когда только представлю тебя с кем-то, кроме меня. Прости, но я вряд ли смогу тебя кому-то отдать.

— Так и не отдавай, — улыбнулась я. — Других оборотней всё равно нет, так что я всегда буду твоей.

— Анфа, — он стал, на удивление, серьёзным, — может, всё-таки попробуем отучить Рога от таких сплетен? Может и смешно, но другие верят.

— Я за, — хихикнула я. — Зацепишь волка — попадёшь на клыки. А два волка — число клыков удваивается.

Ночью, как и ожидалось, это существо ещё торчало на улице. Со способностями оборотня ничего не стоило подделать блеяние девушки-фавна, на которое поддатый Рог побежал, как пчёлы летят на мёд.

Но каково было удивление этого Дон-Жуана, когда вместо девушки он нашёл двух злобных волков. Не хочу долго рассказывать, но в общем, мы хорошо поиграли ему на нервах. До потери сознания…

Вернулись в замок, а остальным сказали, что наш Рог ходит во сне. Не будили, ведь лунатиков будить нельзя. «А к утру, когда поймёт, вернётся сам,» — решили мы.

Да, вернулся. Обвинял меня и Грома каннибализме, ведь мы пытались съесть его, и прелюбодеянии, а всех остальных в хронической слепоте. Это было что-то. Не помню, когда последний раз так смеялась, даже смех после его пьяного бреда не мог сравниться с этим.

Глава 32 Спасённая

Всю зиму нам пришлось жить в этом замке, которым управлял тот старый ангел. Как ни странно, никто не высказывался против такой жизни, ведь мифы здесь могли жить спокойно, не боясь каждый день за свою шкуру и не сражаясь, чтобы доставить удовольствие богачам. Хотя мне и Грому было не по себе, мы молчали, боясь осуждения со стороны остальных. Моё сердце всё ещё иногда болело, но не так сильно и я уже знала, как остановить эту боль.

А теперь главное: 23 марта я проснулась без сил и в человеческом теле, в котором я уже давно не спала. Всё тело болело, особенно сердце. Я не могла превратиться, всё внутри будто резали сверкающие льдом ножи, когда я пыталась поменять форму. Что же это такое? И ещё то, что больше всего напугало, когда боль немного утихла и я снова приобрела способность думать: я не могла вспомнить, что было вчера. Даже каких-то смутных обрывков не осталось в памяти, как это обычно бывает. А тут ничего! Совсем!

Единственное, что мне удалось узнать: меня видели рано утром, когда ещё было темно и почти все спали. Я шла куда-то в подвал замка, спускалась всё ниже и ниже. Но что было там? Ласка сказала, что меня нашли вечером в лесу без сознания. Какая в этом связь?

Конечно, посмотрев на это из следующей жизни я всё поняла и вспомнила часть того, что было там, того, что видели мои глаза…

Я не хотела идти, но меня как будто тащила какая-то неведомая сила. Она была сильнее: не давала выбраться, не давала превратиться, не давала кричать. Я в ловушке! Сердце и ужасной силой колотилось внутри, но почему-то не болело. Тогда, слыша эти удары, чувствуя их внутри себя, я отчётливо понимала, что во мне бьётся камень вместо живого сердца…

Они все были там, в подвале. Все четверо тех, кто сделал моё сердце таким. «Мне конец! — промелькнуло у меня в голове. — Они не просто так стёрли мне помять о тех опытах».

Они ничего не говорили или я просто не слышала. Меня бросили в центр ритуальной тетраграммы на полу, как провинившегося раба к ногам его хозяина. А дальше… острая боль одновременно и холодной, и горячей иглой пронзила сердце и я снова провалилась в пустоту…

Я проснулась в лесу, пели птицы и стрекотали в траве кузнечики, а где-то в чащу кричала большая птица. Кругом цвело лето и пахло почему-то сиренью, которая и в этой и в прошлой жизни была моим любимым цветком.

Встав и осмотревшись, я вспомнила то место. Как же я давно там не была! Сквозь до рези в глазах яркие зелёные кусты я выбралась на поляну. Этого не может быть! Там были все, кого я потеряла почти семь лет назад. Они все были живы, они встретили меня с распростёртыми объятиями.

— Наконец-то ты вернулась домой, — улыбнулась мама.

Я обняла её и заплакала от нахлынувших чувств.

За её спиной я увидела приближающегося к нам Глеба, того предателя, которого я когда-то «любила», хотя сейчас я бы не назвала то, чувство любовью. Я отпрянула от матери:

— Что ты тут делаешь!? — зашипела, глядя на него.

Но он добродушно улыбнулся и развёл руками: