Осколки старого мира (СИ)

— Подожди-ка… Сколько его товарищей погибли при нападении? И куда вы дели их трупы?..

Ему не нужно было пояснять дальше. Тэрл понял.

Лана изо всех сил старалась не думать о том, что сейчас происходит в подвале. Ну, знаете: «Не думай о белой обезьяне… Думай о чем угодно, кроме белых обезьян… Ни в коем случае не думай о белых обезьянах, которые пляшут и бьют в барабаны».

Она отнюдь не осуждала Тэрла. Собственно, один из первых уроков, которые преподали юной чародейке, это не осуждать всех, кто не соответствует Высокому Моральному Стандарту. Она понимала, что если даже вещи, которые творит человек, кажутся ужасными, это может быть необходимостью. Вопрос, конечно, еще в целях, ради которых это делается, но цель спасения Лейлы и Амброуса была несомненно благой.

В общем, она не осуждала происходящее, но это не значит, что она могла относиться к этому спокойно. Все-таки убийца, несмотря на все странности, тоже живой человек. Ему тоже больно.

Ассоциативно ее мысли перешли на совсем другого человека. Ведь маркиз Амброус, если он вообще еще жив, сейчас тоже в плену. Не исключено даже, что его тоже пытают. И от этой мысли настроение чародейки стало совсем поганым.

Амброус ей определенно понравился. Он был красив, но не нарциссичен, умен, но не зануден, куртуазен, но не лицемерен, мужественен, но не груб. В общем, все его качества не доходили до той грани, где из привлекательных становились отталкивающими.

О, разумеется, чародейка не строила на него никаких планов. Она прекрасно понимала, что, во-первых, это жених ее подруги, и во-вторых, человек несвободный в плане своей личной жизни. Конечно, она знала и то, что для аристократа естественно жениться по расчету, после чего завести любовницу; но такой вариант рассматривать она не собиралась из элементарного самоуважения. Да, в общем-то, эжени Иоланта Д’Исса привыкла, что мужчинам, которые нравились ей, она не нравилась, а мужчины, которым она нравилась, не нравились ей.

И безотносительно того, светило ли ей что-то, ей было попросту его жалко. Он же сейчас, возможно, страдает.

Оставалось надеяться, что информация от пленника поможет найти и спасти его. А пока Иоланта бродила по замку, не зная, куда себя приткнуть. Стражники косились на нее, но не задерживали. Она знала, что не все одобрительно относились к присутствию чародеев: в Идаволле, в отличие от Иллирии, магию не любили. Но лезть в дела государственной важности дураков не было.

Сперва она зашла в комнату Лейлы, подумав, что, возможно, эжена Нестора стоит сменить. Учитель, однако, покачал головой и пояснил, что вполне может поддерживать Лейлу в стабильном состоянии и успевать при этом отдыхать. Лана по этому поводу испытывала смешанные чувства. С одной стороны, за Лейлу можно было пока не бояться. С другой, ей все же хотелось принести пользу.

Немного поговорив с наставником, девушка отправилась к себе. В попытке отвлечься от мрачных мыслей она взяла краски и стала рисовать.

Как и большинство чародеев, Иоланта была творческой натурой. В детстве она еще и любила играть на арфе, но тягу к этому виду искусства у нее отбило окружение, обесценивавшее ее музыку. А вот рисование оставалось одним из любимых ее занятий, наравне с танцами и поэзией. Она никогда не рисовала людей: для чародея это было бы грубейшим нарушением техники безопасности. Но вот пейзажи у нее получались… даже не то что красивые. На ее картинах чувствовалась их душа.

Сейчас на полотне медленно, но верно проявлялся сине-белый горный пейзаж. Она не была в этих горах, но многие места в мире являлись ей во сне. Были ли это реальные горы, или просто некий абстрактный образ? Она не знала. Но образ западал ей в душу и будто просил проявить его в реальный мир. Хотя бы в виде рисунка на холсте.

Художница уже почти заканчивала, когда ее грубо прервали. За окном послышался странный шум, похожий на хлопанье крыльев. Хотя Лана не собиралась отрываться от своего занятия, посторонний звук сразу же привлек ее внимание.

И может быть, именно поэтому она успела среагировать, когда началось.

С громким звоном разбивающегося стекла в комнату ворвались три змеиные головы. Не успев даже понять, что происходит, Лана кувырком ушла прочь, и две из трех голов остались ни с чем. Зубы третьей сомкнулись на ее неоконченном рисунке.

Иоланта почувствовала безотчетный страх. Змеи явно не собирались успокаиваться. Чародейка не понимала ни что их разозлило, ни как они вообще сюда попали. Но она знала одно. Животным, в отличие от людей, бессмысленная жестокость свойственна не бывала. Если животное нападает, значит, есть причина.

И поднимаясь на ноги, эжени вытянула руку вперед, раскрытой ладонью вверх, пытаясь «настроиться» с животным на одну волну.

«Спокойно. Я не желаю тебе зла. Почему ты нападаешь?»

И в ту же секунду ее виски раскололись от боли.