Осколки тебя

Сент отвернулся, потягивая вино.

— Меня беспокоит что я живу в ее доме, среди ее вещей и трахаюсь с тем же мужчиной, что и она.

— Нет, не беспокоит, — сказал он без колебаний. — Ты задумалась об этом просто потому, что большинство других людей это беспокоило бы. Тебе хочется, чтобы я думал, что это беспокоит тебя, потому что хочешь, чтобы я думал о тебе определенным образом. Поэтому и лжешь мне. Точно так же, как лжешь остальному миру.

Сент взял меня за подбородок. Крепко, чтобы привлечь мое внимание. Показать, что он не собирался обращаться со мной осторожно.

— Новость, цветочек, я не позволю тебе лгать мне. А если попытаешься, я все пойму, потому что вижу тебя насквозь.

Я быстро моргнула. Потому что так и было. Он видел меня насквозь.

— Я собираюсь принять ванну, — сказала я в ответ на его слова.

Сент кивнул.

Я не приглашала его, а он не пошел со мной. Просто налил себе и мне еще вина, передал мне бокал, сел на диван и взял в руки книгу, которую я читала.

Кажется, он решил остаться.

Я старалась не смотреть на него, с удобством устроившегося на диване с вином, книгой, возле пылающего камина.

Да, я старалась.

И у меня хорошо получилось притвориться, что мне это не нравится.

~ ~ ~

Его не было в гостиной, когда я вышла из ванной.

С другой стороны, Сент бы не ушел, ничего не сказав. Мы больше не играли друг с другом. Что-то изменилось, и я была не настолько глупа, чтобы продолжать отрицать это и отталкивать его.

По крайней мере, пока.

Я писала лучше, чем когда-либо. Возможно, я все еще могла написать книгу. Благодаря Сенту. Все то время, что принимала ванну, я почти с одержимостью смотрела на свой телефон. Я не заметила, когда опустел бокал с вином или когда вода стала холодной. Забыла, что Сент читал и пил вино в моей гостиной.

Все исчезло и перестало иметь значение. Все, кроме истории. До тех пор, пока я окончательно не замерзла в холодной воде. Только тогда я вышла, накинула шелковый халат и пошла искать Сента.

Книга лежала на журнальном столике, бокал для вина был пуст.

Я подняла стакан с виски, который он, очевидно, налил для меня, и пошла к единственному месту в доме, где он мог быть. Пока шла в свой кабинет, желудок бурчал от голода.

Путь до кабинета обычно занял бы не больше пары минут. У меня был маленький дом. Но я медлила, когда надо было спешить. Ведь все равно было уже слишком поздно.

Сент стоял в моем кабинете и рассматривал стену.

Мою стену с убийствами.

Он видел фотографии с места преступления, которых у меня по определению не должно было быть. Записи, вырезки.

Мой ноутбук был закрыт.

К счастью.

Потому что я бы выгнала его из моего дома и жизни, если бы он открыл его и прочитал книгу, которая не была закончена даже наполовину. В моих глазах подобный поступок был худшим преступлением. Я знала многих писателей, которые хотели бы прочитать свои первые черновики в прямом эфире, если бы могли. Они присылали мне фрагменты своих историй так просто, как будто не делились со мной неотшлифованным клочком своей души.

Мои черновики не видел никто и никогда до тех пор, пока я не просмотрела бы и не переписала их несколько раз. Редакторы моих книг не получали ни фрагментов, ни тизеров, хотя требовали их много раз, но я всегда побеждала в спорах, потому что была их лучшим автором. Это выводило их из себя. И всех парней, которые у меня когда-либо были. Им всегда хотелось читать то, что я писала. Для некоторых из них это было лучше, чем трахнуть меня.

Но и они остались ни с чем.

Я не писала в кофейнях, в библиотеках, где какой-нибудь незнакомец мог подглядеть фразу. Мысль о том, что люди смотрят, как я пишу, была для меня равносильна тому, что они бы смотрели как я мастурбировала.

Так что хорошо, что Сент не открыл ноутбук.

И совсем не хорошо, что он вообще стоял в моем кабинете.

В руках у него был стакан виски, лицо пустое, поза напряженная.

— Ты расследуешь убийство Эмили.

Слова прозвучали резко. Отрывисто. Но ровным тоном.

— Я не расследую его, — сказал я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали так же резко. Я не собиралась извиняться за то, что он нашел, пока рыскал в моем доме. — Я использую эти материалы как вдохновение для следующей книги. И для этого мне нужно как можно больше информации.

— О, это уже лучше, — отрезал Сент.

На этот раз в его слова просочилась ярость. Настоящая ярость. Чего я не слышала в его голосе до этого момента.

— Это не твое дело, — сказала я, не позволяя себе признаться в том, что его ярость меня расстроила.

— Не оскорбляй никого из нас притворяясь, что ты так думаешь. Ты умная женщина, Магнолия. И знаешь, что играешь с огнем.

— Знаю. Но мне все равно.

Сент шагнул вперед, глаза сверкали угрозой, обещанием. Я уже видела раньше намек на эту сторону его личности. Потому что эта темная, опасная, угрожающая сторона была единственной его стороной. Он просто приглушал ее до этого момента.

— Я хочу, чтобы ты остановилась.

— А я хочу, чтобы ты вернулся к реальности и понял, что твои желания никогда не будут влиять на мои решения, — ответила я.

— Ты не знаешь, на что я способен, — прорычал Сент.