Осколки тени и света (СИ)

Я, окончательно потерявшись в том, что со мной происходит, отвела взгляд и смотрела на блики, пляшущие по серпикам лезвий, и как край кисточки окунается в чашу и выныривает, как медленно набухает на конце, норовя упасть, темная глянцевая капля. Прислушивалась, как влажный ворс касается меня, оставляя прохладные, мгновенно наливающиеся жаром штрихи, завитки и точки. Постепенно опускается от ключиц к ложбинке, замирая над солнечным сплетением, очерчивает полулуниями бисерных знаков грудь, затем спиральной дорожкой метит живот и снова замирает. В миллиметре от кожи. Как и его рука.

Затем кисть вернулась в чашку, а рука на живот, на не успевший взяться рисунок. Там, под его рукой – эхо пульса, частило, вздрагивало. Я все еще не смотрела. Накрыла его пальцы своими, подтянула выше, смазывая нанесенную вязь, туда, где под ребрами билось, и прижала. Проступившие когти кольнули кожу, я вздрогнула и прикусила губы, чтобы удержать хлипкую преграду между тем, чего делать не стоило бы, и тем, чего мне сейчас хотелось. Эверн слышал меня и мой запах. И мой пульс. И кровь на коже, что смешал со своей. И мою… жажду? Наверное, я тоже немного вампир, раз мне важен запах. У Ромиса он, как у смеси в чашке – железо и влажный полумрак комнаты, которую в дождь оставили с открытым окном.

– Эленар, – голос шелестел и похрустывал, шуршал, как вода по жестяному отливу или край лезвия, если вести им по коже, – посмотри, я должен знать.

– Ты знаешь, – с трудом разлепив немеющие губы прошептала я.

– Я бы хотел еще и видеть, – его рука, освободившись от моих, нырнула под спину, приподнимая меня, а другой он развернул лицо к себе. Я дрожала, упрямо сомкнув веки, стыдясь желания, причиняющего почти физическую боль.

– Посмотри, посмотри, светлячок, – шептал он, едва касаясь моих губ прохладными своими, становящимися все горячее с каждым новым прикосновением, – просто немного тепла. Нужно. А ты такая теплая.

– Возьми, – устав бороться с собой, сдалась я, посмотрела в рубиновый мрак, пробуя его губы, потрогала кончиком языка опасно острые клыки и запрокинула голову, подставляя беззащитно бьющуюся жилку на шее под жадные поцелуи.

Глава 10

Открыв глаза тем следующим утром, я, наверное, впервые с начала этой безумной гонки поверила, что все может закончится благополучно.

Ночь сбежала и страс(ш/т)ное чудовище, заставлявшее меня издавать неприлично громкие звуки удовольствия, превратилось обратно в сурового и неумолимого охранника. Эверн вел себя как обычно, и я тут же прекратила моральные терзания. Откуда у беглой жены мораль? Так, видимость одна, и ту попробуй разгляди.

Рисовать оберег пришлось заново, причем вторая попытка закончилась тем же, чем и первая. Ближе к утру мы справились с задачей, а мне, удивительно, хватило нескольких часов, чтобы выспаться. Еще бы, ведь хладен анФеррато сторожил меня самым надежным образом, находясь рядом со мной в одной постели, а не прячась по теням непонятно где.

Едва отъехали, я занялась тем, что наверняка делают все женщины – принялась сравнивать кавалеров. Это помогло отрешиться от нытья в мышцах, впервые ноющих не от седла.

Я не знала других мужчин кроме Драгона, тем занятнее мне было сопоставлять имеющийся опыт с новоприобретенным. От воспоминаний кровь прилила к лицу, сердце забилось, и Ром тут же обжег глазами, поворачиваясь в мою сторону, что только добавило огня и мне, и моей шевелюре.

Спустя всего пару часов, он вдруг скомандовал остановку, велел спешиться, перевьючил лошадей, уложив часть вещей с линялой Ведьмы на Тьму и взял меня к себе, усадив боком.

– Что не так?

– Ерзаешь, будто в первый день, – со значением ответил вампир, – устал следить, чтоб не свалилась.

– Вы такой заботливый, хладен Эверн.

– Ромис.

– Спасибо, что напомнили, а то с ночи как-то подзабылось.

Меня тут же прихватили зубищами за край уха, призывая к покорности, но покорность не призвалась, только щекотка и желание поболтать. Так я узнала, что мы не избавились от линялой Ведьмы, потому что две лошади, какие ни есть, лучше одной на двоих, а теперь едем на одной от того, что белая – чистокровка и выносливее. Послушала короткую байку, как дом Эфар хотел вывести сказочных магических однорогов, но получились только чуткие к проявлениям тьмы белые лошади, которых эльфы почти не продают за пределы Светлого леса. Из сказанного следовал очевидный вывод, что Ведьма точно ворованная.

– Нам несказанно повезло отхватить эксклюзив, на котором мы едем куда? – язвил вампир.

– В Ирий.

– Через земли Эфар, – уточнил Эверн.

О том, что эльфы вряд ли воспримут явление блудной лошади как возвращение собственности законным владельцам, я додумала сама. Не очень-то «нянь» желал беседовать, впрочем, это дело обычное. Зато с завидной регулярностью он тыкался носом мне в волосы и принюхивался, будто я аппетитный бутерброд, полежавший без холодильного шкафа и свежесть ветчины вызывает сомнения. Намекнуть, что я тоже не прочь перекусить?