Осколки тьмы (СИ)

Создается впечатление, что аллир отказывается следовать совету исключительно из-за того, что готов противоречить Тэану во всем. Но, поскольку совет этот был дан невзначай и Тэан не настаивал на том, чтобы мы поступили именно так, делаю вывод, что ничего особо страшного не произойдет.

Когда все готово, мы седлаем виллетов и отправляемся в путь. Поляна быстро скрывается за нашими спинами. Дорога легко ложится под копыта лошадей и помогает отвлечься от мрачных мыслей. Проходит не так много времени, а на моих губах уже появляется довольная улыбка.

Кто бы мог подумать, что самый страшный день в моей жизни, когда довелось столкнуться с Пустотой, вместе с тем станет и самым счастливым.

Шелест листьев сразу кажется удивительно приветливым и мелодичным, прикосновения ветра — упоительно нежными, сверкающие вдалеке молнии — прекрасными и манящими. До чего же все-таки прекрасна жизнь, особенно сейчас, когда нас окружает великолепная красота природы, а впереди Первозданным Светом ярко сияет надежда!

На землю начинают опускаться сумерки, когда до нас вдруг доносится ощущение близкого присутствия тьмы, сначала кажущееся игрой воображения, но, как ни странно, не спешащее рассеиваться.

Что это может быть? Какая тьма, если мы все вчетвером сейчас вместе и едем в одном направлении? Тхавианта почувствовать мы не можем, да и столь ярко тьму он не излучает. Кто же тогда? Тэан?.. Но его присутствие ощущалось совсем иначе — когда он был рядом, я чувствовала незримую поддержку, которой сейчас нет. Но, между тем, приближаясь, я все больше убеждаюсь, что никто иной не мог использовать тьму в таком масштабе, разве что мы вчетвером, объединив свои силы.

Встревоженно переглядываясь, мы приказываем виллетам двигаться медленней.

— Там не только тьма, — удивляется Терран, прислушавшись к ощущениям.

Постепенно и мы чувствуем приглушенный пульс жизни, отчаянно бьющийся в глубинах тьмы, а спустя некоторое время нашим взорам открывается ужасное зрелище.

Подруга в ужасе ахает. Остальные смотрят молча, не выражая так бурно эмоций. А я, кажется, наконец понимаю, почему Тэан не оправдал моих ожиданий и растворился намного раньше, чем наступила ночь.

Наверное, направляясь к прекрасному озеру, скрывающему в своих глубинах целый мир, освещенный луной, мы промчались по этой дороге, и совершенно незаметно для моего внимания Тэан выплеснул тьму. Конечно, как я могла это заметить, если для меня на тот момент не существовало ничего, кроме его объятий? Да и тьму, если ею пользовался Тэан, я ощущала не настолько ярко, как во время ее использования друзьями. Наверное, человеческий разум просто-напросто не способен постигнуть всю глубинную сущность Первозданной Тьмы.

Однако, как я ни стараюсь отвлечься, жуткое зрелище приковывает к себе взгляд. Тьма заливает всю дорогу на сотни метров вперед, не полупрозрачная, не едва осязаемая, она больше не имеет ничего общего ни с туманом, ни с дымом. Кажется, будто какой-то сумасшедший разлил по дороге черный деготь, стараясь приклеить к земле и обездвижить целую армию.

Было бы наивно думать, что такого всплеска тьмы, случившегося во время нашего сражения с Пустотой, никто не почувствует, но мы совершенно забыли об этом. Тэан, как оказалось, помнил. И не просто помнил — не сказав и слова, не потревожив меня, он защитил нас. Тэан атаковал армию, несомненно, направлявшуюся к нам с одной-единственной целью — уничтожить.

— Здесь двадцать аллиров, — не в силах скрыть удивления, замечает Альрайен, — и около сорока простых магов.

Терран восторженно присвистывает:

— Наконец-то они в полной мере оценили наши силы!

Да, на этот раз, отправляясь за нами, подготовились они хорошо — решили взять количеством.

Аллиры и люди живы, в полубреду пытаются высвободиться из густой липкой массы, но тьма крепко держит их, не убивая и в то же время не давая шансов оказаться на свободе. Всю дорогу занимают их тела: бьются в судорогах и в мучениях делают попытки разорвать путы, однако все напрасно.

Временами тихие стоны срываются с губ, в сдавленных легких раздается странное бульканье, словно жидкая тьма вливается в раскрытые, шевелящиеся, как у выброшенных на берег рыб, рты и холодными сгустками проскальзывает внутрь. Но больше всего пугают их закрытые глаза. Черными повязками тьма оплетает закрытые веки, не позволяя ничего разглядеть, даже если люди и аллиры вернутся в сознание. На автомате их тела совершают еще какие-то действия, заляпанные липкими сгустками руки тянутся к свободе, загребают тьму, словно несчастные жертвы пытаются выбраться из ямы, погружаясь в нее только еще глубже.

Странное оцепенение прерывает голос Альрайена:

— Придется ехать через лес, чтобы обогнуть это… место.

Никто не решается с ним спорить. Мы съезжаем на обочину, а потом спешиваемся, когда заставить виллетов войти в густые заросли кустарников и деревьев иначе не удастся. Лошади упираются, пытаются повернуть назад. Но мы все же справляемся и заводим их в лес ровно настолько, чтобы обойти тьму по самому краю.