Осколки вечности

– Да житье не худо, знай старые обычаи соблюдай, и мшанки эти даже помогают. То трав наберут и к порогу принесут, то захворавшую домашнюю птицу выходят. То всяких дурней из трясины вытащат, - Сыч покосился на перепуганного парня, - Вот в хлеб тмина не запекаем, кору с деревьев не сдираем и снов своих не рассказываем. Хотя тут все время такая чертовщина снится, что проснулся и рад, хоть крестись. Но и этого они ой как не любят.

Старый лучник поднялся и пошел вперед, проверяя оставшейся слегой путь. Карнаж подошел к своему коню. Тот стоял как вкопанный все это время и смотрел в ту сторону, откуда появилась мшанка. Полукровка потрепал сильванийского скакуна за ухом и потянул за собой. Животное сперва упиралось, но, наконец, сдвинулось с места и покорно последовало за своим хозяином, который теперь замыкал шествие.

Шли молча, постоянно озираясь. Карнаж не выпускал из рук меча, лихорадочно вспоминая все, что он мог слышать о мшанках и их загадочной повелительнице. Если для двух спутников, которых случай послал ему, все окружающее было не то чтобы привычно, скорее неизбежно, то полукровка предпочитал разобраться в том, чего не понимал, и не собирался принимать как есть столь явное проявление чародейства, и довольно неплохого по своей силе и возможностям. Конечно, все эти ожившие палки могли оказаться простой иллюзией, но почему он не почувствовал воздействия, о котором его очень точно предупреждала ран'дьянская половина крови - сухостью в горле и резью в глазах? Да взять хотя бы сильванийских лошадей, которые чутко реагировали на сплетение любых заклятий. Однако конь застыл как изваяние и даже не заржал.

Они шли и шли. Вокруг снова разносился громкий, разноголосый хор болотной живности, которая ползала по деревьям, мельтешила под ногами, таращилась на троих путников с кочек и из-под воды. Теперь это было даже слишком громко. Такого оживления «ловец удачи» не встречал, пока пробирался один и был немало встревожен происходящим вокруг.

Начинало смеркаться. Они приблизились к затопленному лесу, небольшой полосой отделявшему топи от берегов Бегуна. Вступив под кроны голых ветвей без листьев они продолжали идти по колено, а иногда и по пояс в холодной воде.

Здесь у полукровки, словно принесенное сумерками, принялось снова нарастать чувство какого-то беспокойства, тревоги. Хотелось поскорее убраться отсюда. Феникс чувствовал чьи-то взгляды, но сколько не оглядывался - никого так и не увидел.

Людям было проще. Они не чувствовали некоторые вещи так остро как способны были эльфы или ран'дьянцы. Его уши улавливали чьи-то шаги, то рядом, то вдалеке. Это была все та же легкая частая поступь маленьких коротеньких ножек по сырому мху, но вокруг, на сколько хватало глаз, стояла только затхлая вода. Карнаж потер глаза, потряс головой, но звуки продолжали настойчиво его преследовать.

– Что стряслось? - спросил Сыч, заметив, что полукровка отстает.

– Ты что-нибудь слышишь? - без особой надежды спросил Феникс, устало наморщив лоб.

– Нет. Тебе померещилось, - старик остановился.

– Может быть.

– Держись, осталось недолго.

Чувство опасности «ловца удачи» словно взбесилось. Он ему доверял всегда, но сейчас готов был усомниться, так как подобной силы оно еще никогда не проявляло.

Они продолжали свой путь в сгущающихся сумерках. Шаги, которые слышал Феникс все это время постепенно отдалились, а потом, чем-то потревоженные, быстро затопотали и пропали. Карнаж облегченно вздохнул, постепенно переставая концентрировать все свои чувства на слухе. В этот момент в нос ударил резкий, гнилостный запах и «ловец удачи» успел пожалеть, что убрал свой шарф в торбу, а ран'дьянскую маску выбросил в болото.

Сыч поднял руку. Все трое остановились.

– Чертовы топи! - выругался старик, прикрывая ладонью нос и рот, - И вонь, и темень хоть глаз кали!

– Наставник, ты же сам говорил, что это хорошо, если в затопленном лесу ночью не светит луна, - робко заметил молодой лучник.

– Так из-за тебя дурня мы здесь посреди ночи и оказались! - прикрикнул Сыч, - Ясное дело, что здесь появляться лучше до заката! Так бы переночевали на болотах.

От Карнажа не ускользнуло, как при последних словах старого лучника побледнело лицо парня.

– А что же нам помешало? - подозрительно покосился на Сыча «ловец удачи».

– Мшанок надо задобрить сперва, после тех дел, что этот дурень натворил. И ты тоже хорош, Феникс, зачем голову мертвую подложил? Придумка неплоха, но теперь, если вздумаем здесь ночевку устроить, то этого молодого ночью Бабка утащит и поминай как звали. Так бывало, если кто ее наказы нарушал. Потом те, кто в болотах задерживался, видели, как такие вот «пропащие» тенями ходили и плакали вокруг костров. Да только плачь их и мольба тепереча напрасны.

Феникс, хоть и считал себя храбрецом, ощутил как по спине пробежал холодок.

– Так что двигаем дальше и пошустрее! - заключил Сыч.

– Ох и набью я морду одному старому морскому волку, если отсюда выберусь! - прорычал себе под нос Карнаж.

– Ты это о ком? - поинтересовался старый лучник.