Осколки вечности

Мама отправилась на кухню, а я с лихо веселящимся грузом на шее потрусил в ванную. Чистить зубки, умывать личико, расчесывать волосы. В прошлой жизни я наверняка был чадолюбивой мамашей, повернутой на платьицах, бантиках и рюшечках. В противном случае, мне нечем объяснить появление этих слабостей. Каждую свободную минуту я рвался к дочери, хотел участвовать во всем, быть центром ее разностороннего мира. Дни напролет я готов смотреть с ней мультики, читать вслух книги, делать домашние задания, придумывать новые развлечения. Мне не бывает скучно рядом с ней. Специально для своей малышки я научился играть в куклы, шить им жуткие наряды и тайком одалживать у Астрид косметику и украшения. Для нас с дочерью не существует термина 'неправильно'. Мы — неразделимое целое одного человека. И наше время на исходе…

Водрузив малышку на невысокую табуретку у раковины, я протянул ей зубную щетку и с умилением взглянул на отражения наших лиц в зеркале.

'Забудь, Майнер, забудь. Не порть настроение окружающим своей хмуростью. Улыбайся, будь весел! Они не должны ничего почувствовать. Ни тени сомнений! Ты не сможешь уйти, если они попытаются остановить тебя. Черт возьми, да ты хочешь, чтобы тебя остановили?!'.

Я действительно хотел, чтобы Астрид ощутила перемены в моем настроении, почуяла неладное в моих глазах, интуитивно распознала мой панический страх перед неизбежным. Что и говорить, я боялся смерти и того черствого приговора, полученного пятнадцать лет назад. Но не боль страшила меня в первую очередь. Обезглавливание довольно быстрая процедура. Меня пугало будущее. Впереди нас ждет разлука — неоспоримый факт. Какой она будет? Смогу ли я добиться свиданий с семьей, когда поступлю на службу к Легиону? Редких, болезненных и мучительных встреч, которые постепенно разрушат все, что мы с Астрид создавали годами. Любовь, взаимопонимание, честность, искренность и доверие канут в пучину безвестности. Разве я позволю рукам, омытым кровью, притронуться к жене или дочери? Подвергну ли риску их жизни?

Не знаю. Я давно ищу ответы на эти и другие вопросы, притом весьма безуспешно.

Леверна покончила с утренним моционом, отерла румяное личико полотенцем и ткнула меня кулачком в бок, выталкивая из прострации. Я мгновенно очнулся, вынул изо рта задумчиво прикушенную щетину зубной щетки, вернулся к умыванию и минутой позже резво помчался наперегонки с юркой барышней до ее спальни. Разумеется, в этом нешуточном соревновании мне не удалось одержать победу и довольная собой крошка в наказание заставила проигравшего стелить постель. Я со смехом подчинился (живя под одной крышей с двумя очаровательными сердцеедками, невольно становишься подкаблучником), расправил красивое одеяльце с рыбками, водрузил сверху гору мягких игрушек и бережно пристроил у изголовья любимца дочери: огромного лохматого льва по кличке Лео. Это имя он получил сразу после того, как моя прелестница выпытала у мамы историю об улыбающемся парне с фотографии на ее прикроватной тумбочке. Астрид не рассказала Леверне о его смерти, конечно, но одно моя смышленая кроха уловила точно, мамочка любит этого 'смешного мистера'. Любит до сих пор.

Я солгу, если скажу, что меня это ничуть не задевает. Задевает, еще как задевает! Любого мужчину бы задевало, когда его жена даже в день свадьбы отказывается снять с запястья дурацкий амулет из шнурков. Она носит его по сей день, не снимая. И меня дико бесит эта фотография, беспардонно теснящая наши снимки. Иногда. А иногда я сам подолгу держу ее в руках, лелея в сердце неугасающую тоску по другу. Порой мне так не хватает его оптимизма и уморительных перлов, что хоть волком вой.

Аппетитный запах кукурузных оладий, затронувший обоняние, напомнил о течении времени и немо велел поторапливаться. Мой ангелочек к тому моменту успел переодеться в школьную форму и яро затребовал отцовского внимания. Я осыпал восторженными комплиментами свою леди и умело подобрал тонкие русые волосы лентой.

В столовую мы впорхнули в бальном танце. Леверна покружилась немного на месте, добиваясь одобрения матери, и нетерпеливо села за стол, с ногами забравшись на стул. Астрид выложила в тарелку последнюю порцию ароматных лепешек и гордо водрузила ее по центру обеденного стола.