Осколки зеркала

– На мне… – голос Кайсин погрустнел, – лежит большая ответственность. Я – наследница рода Мао и поэтому всегда нахожусь под пристальным присмотром. Я учусь целыми днями, чтобы однажды, если так сложится, взять на себя роль главы дома. Учителя и слуги почти не покидают меня. Только ночью я могу побыть одна. Только в своих снах я могу увидеть мир.

– Жутко, – поежился Жу Пень. – Неприятно, наверное, когда на тебя всегда смотрят.

Лю встревожился, увидев, что Кайсин помрачнела, и поспешил сменить тему:

– Я предлагаю сразу отправиться на площадь и поиграть во что-нибудь. Ты согласна?

– Поиграть? – Кайсин снова засияла. Троица вышла из темноты и оказалась у входа в пагоду, освещенного ярким светом ламп. – Да-да, а во что? Я даже не знаю, как празднуют…

– …обычные люди? – закончил за нее Лю. Он вышел из тени, зажмурился от света и подождал, пока глаза привыкнут. – Там много всего есть. И шарики бросать в деревянного поросенка можно, и кто быстрее отберет банан у мартышки…

– Ох, духи, да ты же побит! – воскликнула Кайсин. – И Малыш тоже! Что с вами случилось?

Лю остановился как вкопанный и переглянулся с Жу Пенем. Оба еще не отошли от вылазки в подземелье, где нашли таинственное зеркало, и были усыпаны ссадинами и синяками. Пару дней они отлеживались дома, обессиленные и едва живые. Если бы не помощь тетушки Таны, в запасах которой нашлось много целебных трав, ребятам пришлось бы совсем туго. На спине у Малыша после взрыва появился ожог, а Лю во время падения обо что-то поцарапался, и теперь у него по всему плечу пролегала длинная полоса швов, а от раны над правым глазом наверняка останется шрам. Жу Пень провел время с пользой и все дни бренчал на своей гуцинь. Сначала Лю бесился от ужасной игры Малыша, потом смирился, а затем даже начал получать удовольствие.

– Пустяки, – беззаботно отмахнулся Жу Пень.

– Это было то самое опасное приключение, – вздохнул Лю. – Нам немножко досталось.

– Немножко! Да на вас даже смотреть больно, – фыркнула Кайсин. Ее любопытство пересилило изумление. – Вы расскажете мне?

– Не хотелось бы портить тебе настроение.

– Ну уж нет! Сейчас мы пойдем на праздник, а по пути я послушаю о ваших похождениях. – С этими словами она решительно взяла Лю под руку и повела его вперед. – Ой, а мы правильно идем?

– Д-да. – Лю понял, что не сможет сопротивляться.

Тепло ее тела и нежность рук сделали свое дело. Но это того стоило. В голове взрывались фейерверки, поярче тех, что запускают во время празднования Солнцестояния. Он сдался и с гордым лицом позволил вести себя, украдкой накрыв ее руку своей ладонью.

Лучшая ночь в его жизни становилась еще прекраснее.

Как и ожидал Лю, Кайсин восприняла новости с тревогой. Пока они шли по залитым светом праздничных фонариков улицам, смешавшись с бесконечной толпой пестро одетых горожан, девушка внимательно слушала о таинственном заговоре. Лю не стал пока рассказывать об удивительном зеркале, но в остальном ничего не утаил.

– Подожди-подожди, – сказала Кайсин, когда он закончил. – Опиши еще раз эту статую.

– Она была похожа на дракона, – начал Лю.

– Да, точно дракон, говорю вам, – вставил Жу Пень, который плелся сразу за парочкой с довольной миной.

– Дракон. Зеленый весь, не то нефритовый, как фигурки из храмов, не то еще какой. Огромный. – Юноша осторожно развел руки, чтобы описать размеры статуи. Он боялся, что Кайсин отпустит его плечо и вся магия от близости с ней развеется. – А в пасти у него был камень. Тоже зеленый.

– Как странно, – нахмурилась пуще прежнего Кайсин.

– Что не так?

– Я видела такого же в кабинете моего отца. Только меньше.

– И точно, странно. – Жу Пень почесал подбородок и сдвинул брови. – Но почему странно?

Кайсин тяжело вздохнула.

– Не знаю. Нужно рассказать обо всем Си Фенгу. Он что-нибудь придумает.

С тяжелыми мыслями троица протиснулась сквозь толпу, прошла по улицам вдоль храмовых прудов, где на маленьких лодочках плавали тысячи свечей, и вышла на террасу кипарисового парка. Они заняли пустующую лавочку на краю балкона, откуда открывался вид на Императорскую площадь. Прежде чем сесть, Кайсин отпустила Лю, и тот немедленно почувствовал себя брошенным котенком. Но настаивать не стал.

Где-то под ними громко играла музыка. Звуки спокойной флейты походили на перешептывания ветра среди горных вершин, а струны гуцинь были подобны хрусту медленно опадающего снега. Мелодия убаюкивала, вселяла чувство безмятежности и умиротворенности. Далекий гул разговоров, что витал над площадью, не мог пересилить тонкие мотивы музыки. Воздух наполнился запахами рисовых лепешек, кунжута и теплого вина.

Кайсин незаметно смахнула с глаз каплю слезы.

– Как здесь красиво, – прошептала она. – Даже не представляю, что может быть прекраснее этого.

– Я представляю, – тихо сказал Лю.

Девушка повернулась к нему. В ее глазах отражались огни бумажных фонариков, гирлянды которых простирались над площадью. Лю снова утонул. Потерялся в этих огоньках. Он сглотнул и улыбнулся, не решившись ответить. Мысленно он обругал себя за то, что ляпнул что-то невпопад. Страх сковал сердце.

А Кайсин ждала.