Осколки зеркала моей взрослой жизни

Уже без Сталина… Была Москва пятидесятых –
Созвездие гнилых домишек и домов богатых:
Все это в памяти за горизонтом как дали быль,
Как были кирпичи, и время их превратило в пыль.

В Москве старинной было много дивных переулков,

И вот в Уланском где-то – жили даже драматурги.
Мой домик двухэтажный был с верхушкой деревянной.
Внизу мы, три семейства, жили постоянно.

В пристройке к дому – помню, – жил сосед весьма любезный:

Он был мужик «рукастый», уж средних лет мастеровой.
Он до войны с отцом в метро работал, – всем известно,
Отца жалея, он говорил: «Мужик-то был с душой…»

И жило здесь еще нас, разновозрастных, немало:

Но мусора вокруг и рядом с домом не бывало.
При встрече люди друг дружке дорогу уступали,
И все было с улыбкою друг друга уважали.

Я вспоминаю то время трудное лишь с теплотой.

Рутина жизни изнанкой трепала нас в ту пору.
Но мир вселился меж соседей: согласие, покой…
И каждый после работ, как бы влезал в свою «нору».

В квартире в каждой комнатенке – одно окошечко:

Оно так мало, что свет днем проникал немножечко.
И кухни не было, и грязь, и сырость в туалете…
И никогда никто не приходил из райсовета.

Что очень интересно – мне не снилось и в дремоте:

Предугадать, что осенью в ненастный день, в субботу,
В мою квартиру, наклонившись и крадучись, вошла
Из дома рядом, с парой туфель, – полковничья жена.

Ведь тети муж сапожник был прекрасный, на все руки.

Во всей округе переулка был весьма известен:
Все знали – он после работы все чинил от скуки.
Частенько от людей он удостаивался лести.

Я в эти юные года в Москве учился в МАПУ

И в увольнение по субботам к тетке приходил.
В тот вечер я хотел пойти на кинофильм к аншлагу.
Сестра уж вышла – ждала меня. Спешил я на «Фитиль».

Она заказ неспешно сделать дядю попросила

Затем, глядя в мои глаза, с улыбкою спросила:
– Хотел бы, юноша, ты встретиться с дочкою моей?
Вот телефон наш: вы, может, прогуляетесь в музей?

С людьми из дома этого почти я не общался,

Но вот возможность такая появилась вдруг.
Взглянуть в глаза ее пока я долго не решался…
Она меня подбадривала, как старый близкий друг.

Субботы через две я храбрости вполне набрался.

Серьезных встреч с девчонкой до той поры я не имел.
Я помню, как трудно я на свидание решался,
А когда встретил – от красоты ее я обомлел!..

Передо мной стояла дева с картины «Незнакомка»!

Я подал твердо руку ей, спросив ее негромко:
– Вы – Жанна? Как приятно видеть Вас! А я есть Леня.
Куда же мы пойдем? Погода скверная сегодня!

Она открыла быстро зонт – я взял ее под руку.

Я искоса пытался разглядеть мою подругу.
И мы пошли в кино, потом гуляли с нею долго.
Но Жанна почему-то вечер весь была безмолвна.

И хоть в дороге я изощрялся в комплиментах ей

Она меня благодарила, хитро улыбалась.
И, видно, злость в ней накопилась от маминых идей,
Хоть мамочка ее передо мною так старалась.

Я думаю, ее благополучная мамаша

Такую, видно, дома заварила с дочкой кашу,
Решив, что дочке не плохо бы прожить как и она,
Но дочка не хотела: зачем ей эта суетня.

И я с досады проводил ее и попрощался.

И уже больше, к сожалению, я ей не звонил.
«Звони», – шептал мне голос бога: «Иль ты ее забыл?
Попробуй еще раз»… Но я с ней больше не встречался.

И много лет, и дев передо мною прошло потом,

Но милый образ стоял всегда перед моим лицом.
Хотелось устоять мне перед прекрасным божеством,
Как коготков мне не хватало: я был еще юнцом.