Осколки зеркала моей взрослой жизни

Среди известных нам бренных Пушкинских теней:
Его родных, знакомых, приятелей, друзей,
Тесно покоящихся у стен монастырей, –
С годами вырос прекрасных личностей музей.

Их интересы были порою столь близки,

И каждый делал еще что-то в своей нише…
Хоть им мешали самодержавия тиски:
Но голос их и их деянья – были слышны.

До года ссылки Пушкина их судьбы схожи:

Владимир в Петербурге, в корпусе кадетском,
А Пушкин со стихами бродит в Царскосельском;
(Отец внушал Володе быть военным с детства),
Ну, а Володя весь стихами бредит тоже.

Володя опыт уж имел литературный:

Писал он на Главкома, не пожалев чернил,
Всю жизнь свою в делах – не позволял халтуры.
Он, как и Александр, мимо зла не проходил.

Они заочно друг о друге точно знали,

Ведь круг друзей у них был общий и широкий.
Знал Даль о Пушкинских дуэлях с подлецами,
И о цыганской жизни у них были строки.

Любил великий Пушкин не только сам творить,

Друзей всегда своих подталкивал к тому же.
Любезно слушать мог их, и с ними говорить:
Они его смешили до упаду тоже.

А к Далю же имел он интерес особый.

Он труженика-собирателя видел в нем.
Он в каждом слове видел языка основы:
В несметном русском том, – говоре его живом.

Знакомство их могло бы состояться раньше,

Лишь через восемь месяцев сие случилось.
А имя Пушкина у Даля в флердоранже,
И мысль о первой встрече с ним ему так льстила.

Принес тогда ему свою он книгу сказок…

А Пушкин знал: он врач и человек бывалый –
Их Пушкин полистав, не был от них в экстазе.
О сборе словаря был разговор немалый.

– Ваша затея трудная, но и прекрасна:

Воззрились Вы на небывалое в России!
Так много в этих самых поисках соблазна…
Сокровищ русских слов Вы будете мессией!

Вторая встреча: всего их было только три, –

Была вся в словопрениях о Пугачеве.
Здесь Даль помог ему реально, как поводырь:
Служил он в Оренбурге, везде имел там вес.

Там Даль находит кладезь говора сословий,

Знакомит Пушкина с нужными ему людьми;
Знакомство стало ближе их из-за условий,
И крепость Белогорская выплыла из тьмы.

Здесь Пушкин Далю сам предлагал: – Пиши роман!

А у меня, – смеялся, – уж три их начаты…
Он едет в Болдино, счастливый, писать тома,
И вскоре о поездке рождаются труды.

Что Пушкин написал – известно всем халупам.

Посланье против Сеньковского[3] напишет Даль:
– Читать журнал, в котором он редактор, – глупо:
Кто пишет что-то ради денег – нам просто жаль.[4]

И это из посланья Пушкину от Даля.

Последняя дуэль. Лежит он в тени чилиг…
Тогда ведущие писатели страдали,
Лишь из архива это посланье извлекли.

И третья встреча их пред смертью поражает!..

Ведь Даль не зван был, хоть Пушкин раненый лежит,
Он был на «Вы» с ним – руку подает, встречает…
Теперь на «Ты» с ним – ласков, и перстенек дарит.
И Даль, как лекарь, вместе смерть его встречает.

Ему Наталья Гончарова в знак участья

Сюртук вручает новый, простреленный в паху.
Как до дуэли лишь сиял он в нем от счастья,
И бубня, что в нем еще я много напишу.

Две крови европейские в нем бушевали,

Мог изъясняться он на многих языках,
Стал православным, ведь крестился же в финале…
Покоится он на Ваганьковском в лопухах.

Писатель он, рассказчик, и раешный поэт.[5]

Неутомим был в поисках живого слова.
Его прямой, и тонкий, высокий силуэт…
Всю свою жизнь ни в чем не знал он останова.