Осколок

До торжественного момента оставалось всего два часа, и потому на кухне у Марии Васильевны был настоящий аврал. В винегрете картошка еще не соединилась с капустой. Селедка до сих пор не окружила себя гарнирной свитой. Пирожки имели явную тенденцию подгореть, а какао все еще покоилось в коробке.

Иван Дмитриевич несколько раз заходил на «камбуз» и нетерпеливо посматривал на жену.

— Не волнуйся, — успокаивала Мария Васильевна мужа. — Ведь до Нового года еще два часа. Иди лучше расскажи гостям что-нибудь…

Несколько последних лет капитан Иван Дмитриевич Котлов новогодние ночи проводил или в море, или в далеких чужеземных портах. А на этот раз ему посчастливилось получить отпуск, и он оказался дома.

Среди гостей, приглашенных на новогоднюю встречу, был кинооператор Корольков. С Корольковым Иван Дмитриевич познакомился в Мурманске, на киносъемках в порту. Было это прошедшей весной.

Сегодня Корольков появился в квартире Котловых почему-то с огромным чемоданом. И его появление отвлекло Ивана Дмитриевича от «камбузных» треволнений.

— Куда это ты с чемоданом собрался? — спросил удивленный капитан.

— К тебе, встречать Новый год. Приготовь поскорее простыню, да побольше! Пока есть время до Нового года, покажу вам свою картинку. Ты ведь еще не видал, как я тебя изобразил.

Иван Дмитриевич догадался и бросился к бельевому шкафу. А тем временем Корольков вытащил из чемодана портативную киноустановку. Вскоре простыня, развешенная на стене, превратилась в киноэкран. Свет погасили, и аппарат чуть слышно застрекотал.

Женщины, которые помогали Марии Васильевне на кухне, сбежались в столовую.

Мелькнули кадры Баренцева моря, Кольского залива, скалистых берегов. Потом — капитанский мостик, а на мостике — в кителе и в форменной фуражке — Иван Дмитриевич Котлов.

Среди гостей послышались радостные и одобрительные восклицания:

— Ваня! Он, он!

— Иван Дмитриевич!

После портовой панорамы, погрузки и других кадров на экране вновь появился капитан Котлов. На этот раз он пожимал руку какому-то моряку, по всей видимости, иностранцу. И Иван Дмитриевич, и иностранец улыбались. Они рассматривали какой-то предмет, похожий на самопишущую ручку.

— Это Остин Питт, матрос с английского судна, — пояснил оператор Корольков. — Впрочем, Иван Дмитриевич вам все сам подробно расскажет.

— Могу и я кое-что рассказать, — вдруг услышали гости голос Марии Васильевны, которая с риском для новогоднего ужина покинула кухню и стояла сзади. — А теперь разрешите мне накрывать на стол.

Что же было дальше? Нет, вначале, что было раньше.

Последние дни Остин Питт вел себя странно. Это особенно замечал его приятель матрос Парсон. Как-то раз утром Парсон увидел в глазах Остина «сумасшедшинки». Он удивился и осторожно осведомился, не хватил ли Остин чего-нибудь горячительного с утра. Накануне Остин где-то пропадал.

Если Парсону было без малого тридцать лет, то Остину Питту было за сорок.

Парсон был женат. Остин Питт оставался холостяком. Когда-то в юности он полюбил девушку, полюбил, как любят истые моряки. Но однажды, вернувшись из рейса, он узнал, что девушка обманула его в лучших чувствах. Верный своим этим чувствам, он и решил свою судьбу.

Мамаша Остина со дня его рождения души не чаяла в сыне. Позднее ее любовь подогревалась учителем мальчика. Мистер Бенкс говорил, что если способный Остин не будет премьером, то телегу-то впереди лошади он никогда не поставит. Конечно, Остин не стал премьером, но и к лошадям, к телегам, коляскам, фаэтонам и прочим экипажам он остался равнодушным. Он стал моряком, простым матросом.

Однажды в Архангельском порту, вернувшись из интерклуба на судно, Остин на другой день вдруг попросил у старшего штурмана томик сочинений Чарльза Диккенса. Это тоже озадачило его приятеля Джона Парсона, потому что Остина никогда не привлекала литература.

Вопросы, которые задавал Остин, совсем сбили с толку и серьезно обеспокоили бедного Парсона. В самом деле, что мог, например, означать вопрос: «А как ты думаешь, Джон, может ли англичанин жениться на женщине другой страны?» Или: «Кто писал лучше — Диккенс или русский писатель Лев Толстой?»

Ни на один из таких вопросов Джон Парсон ответить не мог. Он качал головой и спрашивал:

— К чему тебе это нужно знать, Остин?

Но в вопросах Питт не нуждался. Он нуждался в ответах.

…Несколько дней назад Остин побывал в Архангельском интерклубе. Он искренне любил русских, потому что однажды именно русские парни спасли ему жизнь.

В зрительном зале сидели моряки — англичане, норвежцы, шведы, голландцы, немцы. Много поплававший Остин Питт почти безошибочно мог определять национальность — по разговору, по одежде, по манере держаться.

На сцене висел портрет старика с большой бородой и длинными волосами, с задумчивым взглядом красивых проницательных глаз. Это был портрет великого английского писателя Чарльза Диккенса, портрет, знакомый Остину еще со школьных лет.