Осколок белого бумеранга

– Мам…ну прости, что так вышло. – Я положил ладонь на её сухое жилистое запястье. Она с удивлением опустила глаза, будто увидела на своей руке что-то невероятное, неестественное. Всё дело в том, что я с младенческого возраста не имел с ней тактильных контактов, будь – то прикосновения, или объятия. А сейчас это получилось так естественно и просто, что я сам удивился этому своему действию.

– Я сегодня нашёл друга! Настоящего друга! – Я смотрел ей в глаза и видел, как в них мгновенно растапливается вековой лёд.

– Саша! – кончики её губ задрожали, а глаза заблестели. – Друг это хорошо, но мы же с отцом так волнуемся…

– Я больше так не буду! – улыбнулся я. – Мам, пошли домой!

Потом мы долго сидели на нашей маленькой кухне, чашку за чашкой пили чай и я рассказывал ей про всё: про Ассоциацию, про Длинного, про ЦУМ, про дискотеку… Никогда ещё в своей жизни я не был таким откровенным и открытым, как в эту ночь. Никогда ещё я не видел, глаз матери такими тёплыми и любящими.

Мы разошлись уже под утро. Мать ушла спать, а я сидел в своей комнате и смотрел в окно. Там на улице шёл сильный снег. Крупные хлопья кусками ваты тяжело падали на деревья и на землю, густым слоем покрывали подоконник. Слушая шорох падающего снега, я ощущал тысячи мягких прикосновений. кто-то там говорил, что он любит меня, что теперь всё будет по-другому. кто-то расстилал передо мной огромный белый лист, которым закрывал, всё старое и серое. Теперь всё заново. Уже завтра я сделаю свои первые шаги в новой жизни, оставлю первые следы на этом незапятнанном чистом листе.

Я уснул, когда рассвело, и вся комната окрасилась в нежно голубой цвет. Уже через два часа проснулся радостный и бодрый. наконец-то он настал, этот новый день!

Мы встретились в двенадцать на том же месте у «Строяка». Длинный снова опоздал минут на пять, но на этот раз это меня нисколько не разозлило. Снега за ночь навалило столько, что колёса наших колясок утопали в сугробах. Биение моего сердца заметно участилось, когда мой друг снова протянул мне руку в перчатке. Мой старый родной друг, которого я знаю уже больше суток, приветливо улыбался мне, и его скуластое лицо было розовым от лёгкого морозца.

– Ну чё, куда сегодня рванём? – Задал он мне дежурный вопрос.

– Рванёшь тут пожалуй…с меня семь потов сошло, пока до сюда добрался.

– Да уж, навалило, будь здоров! – Длинный перчаткой счищал комки налипшего снега с колеса.

– Сейчас на санях нужно ездить, – улыбнулся я.

– А что, это идея! – Длинный похлопал в ладоши, стряхивая с перчаток снег. – Горки помнишь на реке?

Я понял, что он говорит про высокий берег реки, который зимой превращался в крутую экстремальную горку. В той жизни мы с друзьями часто ездили туда в поисках острых ощущений.

– А как же, мы часто там с пацанами катались…

– Сейчас там пункт проката сделали. Сани у них крутые, управляемые, с рулём. Поедем, вспомним детство?

Мой ум тут же попытался найти, где подвох, в этой прекрасной перспективе, и он его быстро нашёл.

– Всё это здорово! Вот только как мы будем подниматься в гору, когда скатимся. Помнится мне, это и в хорошее время было тяжело…

– Дружище, а как насчёт моего метода? – Длинный похлопал меня по плечу.

Рыжий паренёк из проката долго и тщательно подбирал нам сани. Он крутил сидения, дёргал за поручни, поверяя их на прочность, осматривал лыжи, крутил рулём, проверяя люфт. Наконец, выбрав, по его мнению, самые надёжные, он сам пошёл с нами на спуск, где помог пересесть из колясок в сани.

– Ну как, пацаны? Вы нормально? – спросил он, когда мы оказались верхом на санях на краю высокого склона.

– Всё пучком, спасибо, браток! – весело сказал Длинный.

Я смотрел вниз с высокого обрыва и ощущал лёгкий мандраж. Биение сердца набирало обороты по мере того, как я видел стремительно летящих вниз парней на санках. Они с визгами и криками катились вниз по проторённой в снегу узенькой дорожке, и их полёт заканчивался снежным взрывом, когда сани врезались в сугроб.

– Ну чё, парни, кто первый? – услышал я за спиной голос рыжего.

– Он поедет! – Длинный, улыбаясь, показывал на меня. – Сашка у нас всегда с ходу во все тяжкие…

Мне ничего не оставалось делать, как пытаться растянуть в улыбке обескровленные страхом губы.

Мои сани, подталкиваемые сзади рыжим, подъехали к отправной точке. Передо мной, а точнее подо мной было двести метров извилистой дорожки уходящей вниз под острым углом. Я подумал, что уже давно не ощущал этот настоящий не надуманный страх перед опасностью. Это было не так как раньше, когда я ни минуты не мешкая нырял, прыгал, катился с любой кручи. Теперь я стал ограниченным в действиях, и это конечно усиливало во мне страх перед всеми грозящими опасностями крутого спуска. Но выбор уже сделан, и я хотел, чтобы это быстрее началось, потому что с каждой секундой чувствовал это парализующее воздействие, которое оказывал на меня страх.

– Готов? – голос рыжего за спиной прозвучал как пушечный залп.

– Да!